В Музее работал дворником крепкий молодой человек, звали его Фокинс. Очень прилежный, добросовестный и исполнительный, Фокинс всегда чему-то глупо улыбался и готов был к любой услуге. Он был всегда приветливый, весёлый и добродушный.

Лишь только утреннее прохладное солнце начинало золотить верхушки деревьев, проворный Фокинс, без устали махал веником вокруг центрального Музея.

– Здравствуй, Фокинс! – весело приветствовали его прохожие.

– Здорово, братва! – радостно вторил весёлый дворник, расплываясь в добродушной улыбке, продолжая яростно орудовать своим незатейливым инструментом.

– Фокинс! Ты, наверное, уже слышал, что в городе опять прогремел взрыв!?

– Нет, Взрыва я не слышал! Но мне сообщил толстый Билли, что взрыв подготовили заморские террористы! И осуществили его женщины-смертницы в чёрных повязках! Их ещё пока что не поймали!

– Здорово, Фокинс! Что нового?

– Взрыв на «макаронке» – небрежно отвечал Фокинс, не поднимая головы – Ищут бандитов!

Отурок давно приметил этого весёлого мастера чистоты. Он ему чем-то сразу понравился. Но всё же Отурок решил его немного проверить.

– Хочешь выпить? – спросил как-то у подвыпившего Фокинса Отурок.

– Не откажусь!

Фокинс внимательно выслушал Отурка.

– Где прикажете осуществить задуманное?

– В Музее!

Через несколько минут, главный хранитель Музея и дворник, чинно шагали по великолепным, блистательно убранным залам, мимо прекрасных творений великих художников, мастеров резца и кисти.

Отурок, одетый в свой белоснежный, с иголочки костюм, с незажженной сигарой во рту, чинно шагал мимо услужливых смотрителей Музея. На их почтительные приветствия он лишь самодовольно улыбался, а шагающий рядом с ним Фокинс глупо и растерянно глядел на полотна великих мастеров и радостно приговаривал, то и дело, тыча пальцем в какую-нибудь картину:

– Я, конечно, не разбираюсь в живописи, но мне нравится!

Затем они вдвоём с дворником спустились в греческий зал, который находился в подвале. При тусклом освещении тяжёлые каменные плиты, напоминали древний саркофаг. Ещё немного и стены заговорят с пришельцами.

– Ну что, дорогой Фокинс, – добродушно улыбаясь, произнёс Отурок. – Пришло время для серьёзных свершений?

– В чём дело? Где обещанная водка?!

Отурок внимательно разглядывал выражение лица Фокинса. Затем немного помедлил и, отодвигая каменную плиту саркофага, хрипло промычал прямо в лицо Фокинсу:

– Есть дело! Но, не для трусов, а для людей мужественных с сильной и крепкой волей… – Отурок выдержал небольшую паузу и решительно и громко добавил – Таких как ты!

Фокинс непонимающе молчал. Отурок запустил руку в каменное отверстие саркофага и достал оттуда огромную бутылку Степной водки. Затем извлёк на свет божий и поставил на гранитную плиту два огромных помпейских кубка и, наливая водку, весело поглядывая на дворника, стал нараспев читать своего любимого Хайяма:

Сей мир, в котором ты живёшь,

– мираж не боле,

Так стоит ли роптать и

жаждать лучшей доли?

Кубки наполнились до краёв. Отурок взял один из них, и кивком головы предложил Фокинсу сделать то же самое. Когда Фокинс в нерешительности протянул руку, чтобы овладеть кубком, Отурок продолжил:

С мученьем примирись! И с роком не воюй!

Главный хранитель Музея погрозил Фокинсу пальцем и закончил, медленно поднимая свой бокал:

Начертанное Им стереть мы в силах что ли!?

Он залпом осушил бокал. Фокинс последовал его примеру.

Через несколько минут, когда горячительный напиток начал действовать, Отурок дружелюбно обратился к Фокинсу:

– Ты способен на ратный подвиг?

Фокинс слегка улыбнулся, прикоснулся к своему пустому кубку, ласково посмотрев на Отурка не спеша произнёс: