Трижды проклят народом! Ты можешь проверить.
Разодет в кумачи запах пьяной мочи.
В гимнастерках и штатском снуют палачи.
Деловитый душок в кумачовом «гестапо»
Не мешает нисколько портрету сатрапа.
Ниже – фото ежовцев, снискавших почет:
Мастер бойни Лутков, мастер бойни Пол Пот…
Ветерок проявлял себя только для виду,
Иногда шевелил на Гефесте хламиду.
Дед не слышал дыхания летнего дня.
В бороде ворошилась его пятерня.
– Нам известно, – изрек он, – про казни и пытки.
Землю русскую издревле губят завидки.
Жаль, но зависть – ведущая ваша черта.
Все мерещится, что вы другим не чета.
Отвергая свои вековые опоры,
За чужие заборы бросаете взоры.
– Что за речи, Гефест? Разговору хана!
– Помолчи! Вам навстречу пошли племена.
Не сумели с князьями отлавливать раков –
Отозвались-явились дружины варягов.
Со Сварогом случился разлад при дворе –
Византия славян окрестила в Днепре.
Государственный строй (ты узнаешь со школы!)
Прививали России татаро-монголы.
Европейцы охотно (бери и владей!)
Подарили мешок маргинальных идей.
Подражая тому, что творили французы,
Разорвала держава монаршие узы.
И в Кремле воцарился (а кто виноват?)
Закавказский усатый кровавый примат.
Пробил час. Результаты безумных завидок
Отторгают от жизни вас пулей в затылок.
От убийцы народа пощады не жди.
Вы взаимно чужие – народ и вожди…
Разговор поглотила глубокая тина,
Потому что на берег прокралась машина.
цвета тьмы, сверху съемный навес.
Начинался в истории новый замес.
Форду Дон был открыт от истока до устья.
Но свернул он сюда не случайно.
– И пусть я, –
Тут же Вовка шепнул, – не поймаю сома,
Если это не к нам, и не банда сама.
– Два ежовца. Ты прав: офис 39-й.
Не виновен, а ноги становятся ватой.
А они как идут! Берег словно продрог.
Попирает природу ежовский сапог.
Арташов и Терпицкий, что топает справа.
Это двое всего, а могла быть орава.
– Ты их знаешь, Гефест?
– Как земной инвентарь,
Как любую другую дражайшую тварь…
Арташов обошел собеседников сзади,
Повторяя:
– Стоять! С места, гады, ни пяди! –
Сплюнул. – Служба, привычка, с мигренью возня.
Извините, товарищи, доброго дня!
А скажи-ка, старик, вы давно на пленере?
– С ночи, солнце еще почивало в пещере.
– Значит, вспышка в полнеба для вас не секрет.
И – что здесь приземлился какой-то объект.
Вот об этом подробно мне, если не олух.
– Был действительно близкий, но слабенький сполох.
НЛО не видали мы, не повезло.
Не срывай, командир, на свидетелях зло.
Как вожжа помогает движению клячи,
Я тебе помогу. Может, станешь помягче.
По-над Доном мелькнул бестелесный Икар,
Вот его и засек потаенный радар.
– Врет! – заметил Терпицкий. – Поддастся едва ли.
Ничего! Не таких еще старцев ломали.
– Борода, ты, я вижу, и правда, строптив.
Вместо данных суешь древнегреческий миф.
Что ж, пора, так сказать, кое в чем убедиться.
Живо паспорт! В нем сказано, что ты за птица.
– У меня его нет. Как бы ни был ты крут,
Должен помнить, что паспорт не всем выдают.
– Все понятно. Так, ты из какого колхоза?
– Я с Олимпа.
– Название выше навоза.
Кем работаешь там? Говори, наконец.
– Догадаться могли бы, что там я кузнец.
– Ну, допустим, кузнец. А чего это ради,
Ты шатаешься тут в театральном наряде?..
Подал голос Терпицкий:
– Оставь кузнеца.
Мы еще не слыхали ответов мальца.
– Ну? – спросил Арташов, и задергалось веко.
Был ответ:
– Я заявка на пост человека.
– Что ты мелешь, ребенок? Тебя еще нет?
– Нет, конечно. Я только великий проект…
Вновь Терпицкий:
– Берем их с собою, коллега.
Не топтаться же здесь от июля до снега.
– Да, – кивал Арташов. – Не народ, а труха. –
И лицо отирал он листом лопуха. –
Меньше часа полезной работы мотора,
И навеки свидетелей примет контора.