Этот шлепок едва не поверг Коляна на пол. С трудом сохранив равновесие от метнувшейся вверх конечности и проскакав несколько шагов по комнате, он остановился и с очумелым видом поглядел сначала на стоящего в спокойной позе Петра, а потом на товарища. На мрачном лице последнего появилось некоторое удивление, смешанное с долей иронии.

– Колян, ну ты лажанулся, – хохотнул Винт. – Он тебя как пацана сделал. Опять на подсечке поймал. Форму теряешь и реакцию. Я ж тебе сколько раз говорил, что ты много чипсов жрешь. Скоро от пола не оторвешься. А еще серебряный призер России. Надо про этот прикол Бурнашу рассказать, чтобы он тебя в десятиугольник на перевоспитание Леону загнал.

– Заткни хайло, Винт, – взревел от обиды Колян. – Я этого урода сейчас в бетон вотру!

Петр глянул на пол и поднял глаза на охранников.

– На бетоне линолеум лежит, – кротко доложил он. – Зачем его-то портить?

От этой реплики Винт закатился оглушительным хохотом, а лицо Коляна налилось бордовой краской.

– Ой, я умру сейчас, – сквозь смех проговорил Винт. – Как он тебя классно опустил. Братва животы надорвет, когда я им расскажу…

Неожиданно он перестал смеяться. Похоже, с опозданием до Винта дошло, что не одного Коляна касается возмутительное поведение психа.

– Ну, ты будешь его мочить? – рассерженно прорычал амбал. – Или я его сейчас сам урою!

– Отвали, Винт, он мой, – не на шутку взъярился Колян.

Он шагнул к Петру, по-прежнему стоящему с опущенными руками, и, подпружинив ноги, принял боевую стойку.

«Карате-до, – услужливо выдала сонная подкорка Петра, проанализировав стойку и до этого проведенный прием. – „Серебряный призер России“… Наверное, в тяжелом весе. Явно не профессионал и не боевик. Подобные ляпы стоят жизни. Похоже, схватки не избежать. А Лидия Анфимовна сказала, что сейчас надо налегать на дыхательные упражнения, статику и беречь голову…»

Среагировав на движение соперника, двинувшегося к нему, Петр с места не сошел, однако развернулся вполоборота и чуть напряг голени. Колян, видимо, оценив противника, оставил легкомысленный настрой. Он прошелся короткими пружинистыми шажками вокруг Петра, делая короткие ложные выпады, испытывая нервы и пробуя защиту.

Нервы у «психа» были в норме, а защита с виду – никудышная. По крайней мере, так могло показаться неискушенному: руки безвольно опущены, плечи стоят неровно и сутуло, словно у школьника-сколиозника. И Коляну вроде так и виделось, однако он уже дважды попадался на удочку мирной безмятежности этого человека. Охранник смотрел в завораживающе-спокойные глаза «куклы», и у него почему-то все меньше и меньше являлось желания вступать с ним в схватку. Но уход от боя мог серьезно отразиться на авторитете Коляна как «правильного пацана».

Неожиданно для себя и противника – тело как бы само собой посылом мышечной памяти динамично сошло с места – Петр двинулся по комнате. Короткий семенящий переступ, больше похожий на пляску – с остановками и мгновенным застыванием в причудливых позах, – завораживал и пугал.

«Танец журавля, – услужливо выдал информацию мозг Петра и опять напомнил о предупреждении милого врача: – Береги голову!»

И еще он вспомнил наставление Лидии Анфимовны, что нагрузка должна быть дозированной и ему нельзя переутомляться. Из этого следовало, что игру, в которую его втянули мальчики Бурлакова-Бурнаша, надо было заканчивать побыстрее. Именно игру, потому что его сознание не воспринимало происходящее как что-то серьезное, угрожающее жизни. И этому стоило верить. Мозг Петра, живший своей, пока отстраненной жизнью, еще ни разу не обманывал его.