Выбрала я это произведение конечно же из-за интригующего названия, а также и из-за его маленького объема – всего сто страниц – ну и, наконец, из чисто женского любопытства, ну что это там восьмидесятидвухлетний известный писатель пишет перед смертью (у писателя диагноз рак уже несколько лет). «Воспоминания о шлюхах» я изучила досконально, купив книжку и на испанском, и на английском, так как изучала это произведение в двух испанских классах: в одном сама выбрала, а во втором классе оно было в программе. И вот из-за сочинения по роману у меня возник конфликт с преподавателем в университете. Конфликт плевый, ничего серьезного, но я, подумав, написала письмо декану, что оценка занижена. Это имело принципиальное значение – оставаться ли в программе или не стоило платить больших денег за учебу, потому что все равно не сумеешь закончить с низкими оценками.

И вот тут, во время массажа, совсем не успев подумать о возможных последствиях своей болтовни, меня как понесло про этого Маркеса, ну а потом конечно и про его шлюх. Я уж свой учебник отложила, и позабыла, что мне его надо было концентрированно читать, потому что я вся ушла в волнующую меня тему: как там советник в университете, и как там преподаватель, и как там несправедливо меня оценили. Но в университетскую тему моего семилетнего многострадального изучения испанского («моя борьба, мои страдания, но пасаран», как я это называю) незаметно проникли Маркесские шлюхи, потому что я все всегда люблю рассказывать в подробностях (это вероятно многолетняя учительская привычка объяснять все в деталях), а «грустные шлюхи» как раз имели большое место в моем рассказе массажисту Джозефу. Мне ведь хотелось поведать о сути своего конфликта с преподавателем университета. Был там такой латиноамериканец с японской фамилией, плюгавенький на вид, доктор наук – в университетах тут все доктора. Он меня почему-то не любил, русскую учительницу, а вот безграмотным латинкам, которые двух слов связать не могли перед классом, хоть испанский и их родной язык, он очень симпатизировал.

Значит, вот Дхозефу теперь, чтобы прояснить ситуацию, мне надо было сначала вкратце рассказать о романе, где девяностолетний человек решил сделать себе подарок на свое девяностолетие – поиметь в борделе четырнадцатилетнюю девственницу, благо у него владелица борделя была его подруга. Как вы уже могли догадаться, главный герой там был частым гостем за свою долгую жизнь холостяка, как и сам писатель, который неплохо загуливал по молодости (читайте его биографию).

Бедный Джозеф-массажист! Ну и клиентка попалась. Тарахтит и тарахтит про каких-то шлюх, бордели, девственниц. А он-то честно выполняет свою работу, со специальным массажным маслом массирует мне ступни. И вдруг я почувствовала ступней, что мои рассказы произвели эффект на бедного Джозефа (не знаю как на вас, но на меня от этого имени веет чем-то библейским, вернее веяло, вот до этого момента). Я ступню отдернула и мне стало ужасно смешно, но не хотелось его обижать своим смехом, который прямо рвался из меня. Я поняла, что пока я что попало тут Джозефу болтала, кстати со своим русским «дубовеньким» акцентом, произошли естественные последствия, и теперь вот расхлебывай, болтунья. Когда я все это сообразила, то стала запинаться в своем рассказе, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, а наоборот, постараться как-то нерезко поменять тему на более холодную, которая бы могла подействовать сейчас на разгоряченного библейца как холодный душ. Причем сделать это надо было как-то очень дипломатично, не прерывая разговора. Смех меня раздирал. И жалко было Джозефа, и себя хотелось ругать за глупость, и одновременно мне было очень весело и даже как-то по-женски лестно. Я предвкушала, как я завтра в классе расскажу студенткам-подружкам про массажиста, и как мы будем хохотать. У меня сейчас две замужние подруги в классе – мексиканка и русская.