11 апреля 2009 года один из ее основателей, Джордж Харрисон, погиб в автокатастрофе, в тот год Пашка заканчивал шестой класс. А у Лехиной подруги намечалось празднование дня рождения, но оно по какой-то причине обломалось. Компания друзей, включая Ваську Пименова и Леху по кличке Палач, завалилась в квартиру к Тимохе. Пашка помнил, что лифт тогда оказался сломанным и им пришлось подниматься на двенадцатый этаж на своих двоих. Запыхавшись, чуть не падая от усталости, они ввалились в квартиру, топоча и охая.

Квартира Тимохи была крохотной, с двумя смежными комнатами, заваленными всяким ширпотребовским барахлом – мать его приторговывала на рынке. Миниатюрная же кухонька, по традиции выкрашенная темно-синей краской, находилась прямо напротив входной двери, и сейчас там сидел и пил горькую отец Тимохи – Антон Сидорович, водитель-дальнобойщик. Довольно брутального вида, лысый, но всегда с жесткой щетиной; с широким шрамом, пересекающим левую скулу, накачанными мышцами и голубыми глазами, он был хмурым, но при этом добрым человеком. Жизнь в свое время порядком потрепала его.

Антон Сидорович опрокинул очередную стопку водки, крякнул и смачно захрустел крепеньким соленым огурчиком. Он был в новеньких черных брюках со строгими стрелками и в майке – гостей тут, видимо, не ждали. От мужчины тянуло еловым запахом.

– Здорова, пацанва, – сказал он как-то грустно. – Опять чего натворили?

– Да нет, пап. – Тимоха усердно стряхивал с ноги туфлю. Он был довольно толстым мальчиком, и наклоняться ему было как всегда лень. – Анька обломила нас с днюхой…

– Она всех обломила, – мрачно резюмировал Леха. Засунув руки в брюки, он исподлобья смотрел на остальных. Более крепкое словцо не решился оглашать. С Аней у него были неустойчивые отношения, если так можно выразиться.

– Здравствуйте, Антон Сидорыч. – Долговязый Васька уже почтительно здоровался с отцом Тимохи за руку. – Как ваше ничего?

– Да ничего, – махнул рукой тот. – Слыхали, Харрисон умер?

– Харрисон Форд, что ли? – с видом знатока осведомился Васька. – Знаем, а как же. «Звездные войны»!

– Какие там войны, какой еще Форд! – возмутился Антон Сидорович.

– «Форд» – это машина, – схохмил Леха.

– Джордж Харрисон, папа?! – завопил вдруг Тимоха, протискиваясь на кухню мимо друзей. Он был раскрасневшимся и потным – Васька невольно сморщился.

– Именно, сын, он самый… – Секунду подумав, отец налил себе еще одну стопку. – Автокатастрофа, недалеко от Сан-Франциско. Вон в новостях передают.

Он вздохнул и опрокинул рюмку, даже не закусив. По маленькому старенькому телевизору, подвешенному у потолка кухни, Первый канал передавал срочные новости. Показывали скопище полицейских машин, мигалки, санитаров, кровь на асфальте, заплаканные лица прохожих. Брали интервью у какого-то подростка, истерично подергивающего руками.

Пашка, наконец, поздоровался с Антоном Сидоровичем. У дальнобойщика было очень крепкое рукопожатие.

– Он был гитаристом «Битлз», да? – проявил учтивость Пашка. – Жалко…

Он знал, что Антон Сидорович очень любил эту группу, ну, среди прочих седых динозавров вроде «Роллинг стоунз» или Джимми Хендрикса. Против них Пашка ничего не имел, конечно.

– Запомни, Павел, эту дату. – Отец Тимохи все еще не отпускал Пашкину руку, будто от этого зависело что-то очень важное. Кажется, он уже порядком набрался. – Сегодня умер великий человек. Люди когда-нибудь будут боготворить его. Уважай мнение… человечества… Харрисон – это сила.

– Да-да, конечно… – пробормотал Пашка.

Антон Сидорович отпустил его руку и отвернулся. Пашка осторожно вышел в коридор, где его с нетерпением ждали друзья.