Марк только усмехнулся, как всегда, чуть криво и лукаво.

– Родные, говоришь? Ну, тогда ладно.

Он сел на подоконник напротив растерянного и глубоко возмущенного Саши.

– Так ты, что же, не веришь, что я в своем уме?

– Разве я сказал, что не верю? Просто хочу посмотреть, что будет. Вариантов, собственно говоря, немного: ты либо рассмешишь, либо порадуешь меня своим поведением.

«Как же гнусно он себя ведет, – подумал Саша, молча, и, как ему показалось, невозмутимо отвел взгляд в сторону на улицу. – Он ведь отлично знает, насколько я завишу от него. Бог ты мой! Он ведь именно поэтому так себя и ведет! Чертов язычник».

Солнце к этому моменту уже смотрело поверх петербургских крыш, скользило ленивым, сонным взглядом из-за горизонта, будто напоследок, забавы ради, пересчитывало все трубы и шпили. Тепло и свет таяли в улицах и переулках, а глухие дворы уже успели остыть.

– Не выпить ли нам травяного чаю с медом? – вдруг предложил Марк.

Саша оживился и обида его как-то поубавилась.

– Это того, который мы пили в прошлый раз? С охотой!

Он быстрее Марка перебрался на диван, поближе к низкому восточному столику, отделанному перламутром, и разлегся на валиках и подушках.

Кстати, в жилище римлянина было множество старинных восточных вещиц и предметов мебели, часть которых, вероятно, принадлежала в прошлом Ренефер.

Подал им чай старый, высохший, абсолютно лысый слуга. Этот странный молчаливый человек казался Саше злым и неприятным. По-русски он не понимал ни слова, на гимназиста смотрел волком, так, словно тот топчется грязными ботинками по мытому полу. При этом на хозяина, на Марка, он лишний раз даже и не глядел, а только посматривал со страхом и обожанием.

Чай был в высоком чайнике, покрытом голубой эмалью, мед – в обычной, но с виду старинной плошке из разноцветного стекла, и только чашки были обычные, фарфоровые, купленные, похоже, в ближайшей лавке.

– Когда у тебя начинается учеба? – спросил Марк, едва слуга, разлив чай, исчез в глубине квартиры.

– С шестнадцатого числа.

– До этого зайди хотя бы раз.

– А можно не раз? Мне дома делать нечего.

– Можно. Если меня не будет, дождись – Франческо тебя впустит.

– Только он меня почему-то не любит.

– Конечно, он тебя не любит. На первые дни учебы, так и быть, оставлю тебя в покое. А вот на первую субботу сентября не назначай никаких встреч и ничего не планируй.

– Почему?

– Твое присутствие будет требоваться… – Марк задумался. – В общем, кое-кто хочет с тобой познакомиться.

Во второй день августа гимназист Александр Кононов все же собрался праздновать день своего рождения.

Обстоятельства сложились в высшей степени благоприятно – у гимназиста Кононова дома не было ни одного родителя, Денис на этот день ушел по каким-то своим студенческим темным делам, а Лизу Саша вовсе отпустил после того, как она загодя, с утра, приготовила нехитрую закуску. Дома оказалось непривычно пусто. Все прошлые дни рождения и именины Саши праздновали обязательно в кругу семьи – то в широком, то в тесном, но отец с матушкой всегда непременно были. И вот впервые Саша остался в этот день один.

Друзей он позвал не слишком рано – к пяти часам, чтобы точно проснуться и быть полноценным человеком.

Уже после четырех часов он стал по очереди подходить ко всем окнам в квартире. Наконец, в половину пятого, из окна гостиной, он увидел слоняющегося у лавки на противоположной стороне улицы Юру Волкова.

Саша тут же выскочил к нему (не забыв, правда, про фуражку и очки с темно-синими стеклами).

– Ну здравствуй, родной! Что стоишь тут? – спросил он, уже подбегая и хватая зазевавшегося Волкова за рукав.