– Он вам назвал кличку «писарь», зэка, к которому вы должны были обратиться, чтобы получить нить к его сведениям. Вы не хотите с нами сотрудничать? – ядовито добавил следователь.

– Я получил свои пять лет, – отрезал Визант.

– Вас могут помиловать, или даровать условно досрочное освобождение. Но могут и увеличить срок, если мы докажем, что вы были в сговоре с Сотником. А мы докажем, если захотим. Мы сейчас прервёмся, сделаем хронометр ваших ответов, если выясним, что разговор с Сотником был длиннее нашего с вами, мы начнём допрос заново. И так будем продолжать, пока вы не вспомните слово в слово обе встречи с Сотником. А ещё подвергнем вас экзаменовке на полиграфе. Вы знаете как это неприятно.

– Мы с ним выясняли отношения, – с горячность высказался Визант.

– Какие?

– У меня есть подозрения, что я нахожусь здесь из-за его предательства. Его агент, чьими данным я пользовался при операции, или был двойным агентом, или террористы знали, что он работает на нас, но использовали его, инсценируя ложную подготовку к теракту. В результате, я попал в ловушку, и даже двойную. Погибли люди из моей команды, и ещё десятки невинных граждан, – с сожалением признавался Александр, но устало, повторяя это уже не раз и не желая выглядеть принуждённо раскаявшимся. – Когда бандиты вычисляют нашего агента, они его убивают. Получается, они задолго до операции знали, что он работает на нас, и дезинформировали нас с его помощью.

– И что же объяснил Сотник? – главный и его помощник заинтересовались кратким рассказом, что снова вернуло их расположение.

– Он перевёл стрелки на Юдина, замминистра МВД, и Спирина, руководителя УФСБ по Москве и области.

– Мы отлично знаем, кто эти люди, – отрезал федеральный следователь, будто не желал произнесения вслух названных лиц.

Но поразило Александра прежде всего то, что упоминание высоких чиновников не произвело на них впечатления. Или присущее хладнокровие осталось при них, или слухи о грязных делах не были для них внове, а вероятнее всего, они не придавали таким показаниям значения, уверенные, что персоны в таком ранге не подвластны правосудию.

Громкими фамилиями Визант прикрывал имя Риты Вагнер, имея на это личные причины. Если бы даже Рита сыграла свою роковую роль в его судьбе, Александр и не подумал бы подставлять её под удар фемиды или каких то её тайных врагов. Он предпочёл бы, и надеялся, рано или поздно, заглянуть в её глаза и самому всё выяснить.

– Мы намерены провести очную ставку с Сотником, – заключил главный из них, к удивлению Александра, ожидавшего более длительного и подробного допроса.

Хотя всё ещё только начиналось, и возможно его будут истязать допросами, пока не поймут, что вымучили из него все нужные показания. Сейчас он не мог разобрать, стараются ли эти службисты провести беспристрастное расследование, или как это чаще бывает, отрабатывают какой то заказ начальства. Да и не мешало бы в первую очередь знать какого именно начальства. Не отводилась ли ему очередная роль разменной пешки?

Неволя безапелляционно приучает человека к состоянию животного, и лучше не будоражить себя надеждой на свободу, это расхолаживает волю к первобытному выживанию. После первого допроса он не помышлял об освобождении, его мечтания ограничивались привычным душным бараком, трёхразовым питанием и жёстко отрегулированным существованием.

***

Заключение в городской кутузке продлилось уже два дня, без единого вызова на допрос. На третий день его перевели в одиночную камеру. Неужели решили смягчить содержание, для сговорчивости, меняя кнут на пряник? Или неожиданно испугались за его жизнь, цена которой вдруг поднялась по каким то причинам? Впрочем, Визант сомневался, что чьи-либо показания всерьёз повлияют на ход возобновлённого расследования. Уж слишком сильна круговая порука среди высших чинов, чтобы пешки вроде него или Сотника, могли прорваться в дамки с каким бы то ни было компроматом.