Доминик еще служил в армии, когда Нино попросил его оказать ему одну сомнительную услугу. Она была представлена как вопрос чести. Дантист, который жил и работал неподалеку, отпустил недвусмысленный намек в отношении одной из своих пациенток – Роуз Гаджи. Нино воспринял это практически как попытку изнасилования и дал Доминику знать, что он собирается заложить динамитную шашку под парадное крыльцо его дома.

«Он оскорбил мою жену и твою тетю. Это ему покажет, что он должен убраться из этого района, пока ему не навредили по-настоящему. Мы подберемся туда сегодня вечером. Ты будешь меня прикрывать».

Зная Нино и будучи наслышан об истории с Винсентом Говернарой, Доминик был удивлен скорее не преувеличенной реакцией Нино, а его уверенностью, будто племянник ему поможет. Однако из-за того, что целью операции был не человек, а всего лишь крыльцо, он все же последовал за Нино. Через несколько дней после такого предупреждения дантист действительно собрал чемоданы и уехал.

Доминик никогда не говорил Дениз об этом происшествии, равно как и о теневой стороне жизни своего дяди, – разве что завуалированно, на таком языке, который местная девушка наподобие Дениз хорошо понимала. «Забавно, что бывает с людьми в этой жизни, – рассуждал он. – Ты точно знаешь, кто в чем замешан, просто по тому, как они себя ведут, но если они к тебе дружелюбны и относятся хорошо, то они считаются хорошими людьми».

Дениз любили все. Через какое-то время студенческое братство Университета Сент-Джонс избрало ее «Мисс Мю-Гамма-Дельта». Она пригласила Доминика быть ее парой на коронации и последующей вечеринке. Со своей короткой армейской стрижкой он казался не на своем месте: в конце 1968 года его сверстники активно перенимали внешний вид и взгляды хиппи.

На вечеринке он пережил свой первый вьетнамский флешбэк. Он стоял у стены, попивая пиво и наблюдая, как танцуют другие, когда в комнате вдруг как будто раздался взрыв и повсюду разлетелись части тел. Он бросился на пол и закрыл лицо руками. Дениз склонилась над ним.

– Ты в порядке? Что, война?

– Нет, хуже.

Она обняла его.

– Я думаю, слишком много перемен на меня навалилось, – наконец сказал он. – Там было ужасно, а здесь я с тобой, и я счастлив. Это все равно что побывать в аду, а потом сразу вознестись в рай.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – на его глаза навернулись слезы. – Ты делаешь меня счастливым. Видишь, я даже плачу. Не могу в это поверить. Хочешь потанцевать?

– Все что твоей душе угодно.

16 декабря 1968 года Доминик был с почетом уволен из армии, но в душе он навсегда остался в ее рядах. В собственных глазах он оставался военным, и это придавало ему уверенности в своей смекалке, удаче и силе. Его внезапная слабость на вечеринке в честь Дениз была всего лишь одним из последствий былых сражений, которым со временем надлежало исчезнуть. Тем не менее он начал скрывать часть своей военной сущности, потому что его стала привлекать другая сторона культуры того времени. Он, конечно, не пошел бы на антивоенную демонстрацию, но начал носить рубашки с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировки воздушных войск на правом предплечье.

Его переполнял оптимизм, но, за исключением отношений с Дениз, прогресс был не так уж велик. Он поступил в колледж Майами-Дейд, но редко посещал занятия. Он и еще несколько ветеранов с подобными настроениями проводили время, принимая ЛСД и слушая музыку в грязном подвале, который они снимали в каком-то гетто. Весной неожиданно появились Нино и Роуз. Они приехали во Флориду посмотреть, как идет строительство их роскошного зимнего дома.