Он усмехнулся. «Один бой, и в тебе проснулся гопник из социального квартала. Это что, заразно? Ха!»

– Что смешного? – поинтересовался Борис-Рэмбо.

– Да так, ничего. Лучше скажи, что ты имел в виду под «умереть как мужчина».

– Когда нет возможности умереть быстро, мужчина должен умереть стойко.

– Да? Понятно.

«Хм. Он готов еще и еще вступать в схватки. В этом его суть. В нем есть то, чего не хватает интелям: животный драйв. Умереть как мужчина? Наверно, смогу. Ничего сложного. Мы тоже бойцы, хоть работаем в умственных сферах».

Но именно такие подростки, кому нужна живая схватка, и выпадают из системы воспитания на большой земле. Как быть тем, кто жаждет настоящего боя?

Единственный талант, который не могут раскрыть на большой земле, это талант бунтаря.

«Мы душим любую такую возможность. Загружаем физкультурой, но не даем заняться большим спортом – спортом сражений и побед. Позволяем иногда играть в военные игры. Но не поощряем военной службы по-настоящему. Мол, это занятие только для выходцев из социального квартала. Будто проливать кровь врагов – это дикое ретро. Мы погрязли в своем интеллектуальном снобизме! Мы слепы, Март! Слепы и глухи. Не все в жизни крутится вокруг науки и поэзии. Человеком человека делают мозги, это правда. Но живым человека делают инстинкты. Самые низменные животные инстинкты. Потому что нельзя оторвать человека от его животного начала!»

Он начал мысленно набрасывать проект. Сеть военно-спортивных лагерей. Можно на большой земле. Можно в социальном квартале. Даже лучше в социальном квартале. «Пусть ребятки хлебнут воздуха пустыря!» Наставниками должны быть такие, как Борис. Бывшие военные. Или бывшие профессиональные спортсмены. Обязательно – только выходцы из социального квартала.

Перевоспитывать хулиганов должны хулиганы, сумевшие повзрослеть.

«А может, такие, как Борис, родились не в своем времени?»

Вот и чувствуют себя неловко в царстве спокойного интеллекта.

– Хорошо погуляли, спасибо, что вытащил, – сказал Борис-Рэмбо, когда до школы оставалось рукой подать. – Надо как-нибудь повторить. А то я размяк, теряю хватку. Грубо отработал, можно было сделать все изящней. Да, кстати, в следующий раз надо взять вторую бандану – для тебя.

– Зачем?

– Для безопасности. Они же тебя чуть не убили. Возьми чуть правее, и все – я без работы.

Марта прошиб холодный пот. Камень! Он ясно осознал, что промелькнувшая тень была камнем. Смерть буквально просвистела в нескольких сантиметрах рядом.

– Но… как они пробили защиту?

– Придумали новую тактику. Собственно, почему они на нас и напали: хотели проверить новый прием.

– Про… э… верить? – Язык словно потерял гибкость и перестал слушаться Марта.

– Да, проверить. Понимаешь, война дело творческое. Мы придумываем защиту. Они придумывают, как ее преодолеть. – Борис-Рэмбо говорил с усталым спокойствием, без привычной иронии, и потому не был похож на себя обычного.

Видимо, еще не отошел окончательно от боя.

– Потом сходимся и смотрим, кто кого перехитрит. В этот раз им почти удалось поймать меня. Нас. Э-э, тебя.

Похоже, его задела не сама схватка, а пропущенный камень. Удар пришелся по профессиональному самолюбию.

– Я, конечно, пижонил, – рассуждал он, мысленно прокручивая свой промах и анализируя, чтобы извлечь урок. – Но не настолько, чтобы пропустить плюху. А я ее пропустил. Сейчас буду думать, что изменить в своей тактике. Добавлю каких-то систем дронам. И надо доложить в службу безопасности о новом приеме. Хорошо, что мы ограничиваем им доступ к технологиям, а то были бы большие проблемы.

Марту захотелось побыстрей дойти до школы и спрятаться в безопасную тишь офиса. Но он сдержал себя, стараясь не показывать виду. Чтобы отвлечься от навязчивых воспоминаний о камне, Март заставлял себя думать над новым проектом. Вот сейчас они дойдут до школы, и надо сразу же писать обоснование.