От услышанной информации Катя сразу обезумела. Вцепившись в мои волосы, сестра кричала, что я – "дворняжка", и никакая Москва мне не светит.

– Размечталась, посмотрите на нее, – говорила мать, вторя сестре, – В той Москве тебе только на трассе работать. И то, не вариант. Ни рожи, ни кожи!

Я тяжело вздохнула, и вырвавшись из рук разбушевавшейся от гнева сестры, отбежала на безопасное расстояние, спрятавшись за небольшой преградой, в виде спинки старого, огромных размеров, кресла, на котором любил сидеть папа после тяжелого рабочего дня, до того, как трагически ушел из жизни:

– Здесь оставаться я смысла тоже не вижу. В этом городишке много не заработать. Хотя, у Кати это прекрасно получается. К сожалению, таким способом, как зарабатывает моя сестра, я зарабатывать не умею и не хочу.

Катя бросила на меня злой взгляд:

– Я смотрю, ты храбрости набралась. Сейчас, как всеку, такая красивая будешь, что даже дворником работать не возьму. В Москву она поедет.... А за домом присматривать кто будет?

– Ты будешь! Давно пора уже учиться таким простым, но обязательным вещам для любой женщины. Ноги раздвигать легко, конечно, но и работа по дому тебя не убьет.

Щёки Кати покрылись красными пятнами. Она сделала шаг в мою сторону. Мать ее удержала за руку, и задала мне логичный, в данной ситуации, вопрос:

– А деньги где возьмешь? Поездка в Москву, и уж тем более проживание там, не из дешевых удовольствий.

Скорее всего все расходы на мою поездку и проживание возьмут на себя либо Вова, либо его друг, пока я твердо не стану на ноги и сама буду в состоянии обеспечить свою скромную, но безбедную жизнь. В этом я была абсолютно уверена. За это даже и переживать не стоило.

Я не любила врать, но и правды всей не могла сказать. Им проще будет меня убить, чем позволить жить хорошо и комфортно, пока они бесполезно прожигают свои жизни тут, в полном хаусе в головах и в доме.

– Я не одна поеду.

– А с кем? – спросила мать с издевкой в голосе, гримасничая.

– С мужчиной.

Две пары удивленных глаз в упор уставились на меня, а широко открытые рты превратились в букву “О”. Я в ответ смотрела на них глазами невинной овечки.

– Катя, что она сказала? – не отрывая от меня внимательного взгляда, обратилась мать к сестре, нервно дергая ее за рукав.

– Она сказала, – медленно ответила сестра, – что у нее появился "ёбарь", который повезёт ее в Москву.

Я утвердительно кивнула. Я понимала, что сестра пребывает в состоянии шока. За всю ее бурную, и заполненную разными богатыми ухажерами жизнь, ей не предлагали поехать в столицу. Я ликовала, глядя на их обескураженные лица. Эту картину стоило запечатлеть на полотне маслом. Настолько они обе смешно и бестолково выглядели.

– Кто он? – спросила меня сестра.

– Ты его не знаешь, наверное, – уклончиво ответила я. А может и знает, если он тут когда-то жил или часто останавливался проездом. Продюсер – значит богат. Богат – значит Катя рядом. Катя рядом, ноги у Кати врозь. Меня пробирал смех.

– Точно?

– Наверное, я же сказала!

– А может ты у меня его увела?

– Да как я могла? Ты что? Я ж не такая красавица, как ты!

– Ага! Только в Москву ты едешь, а не я!

– Не обессудь. Ноги теперь и я умею раздвигать. Если тебе можно, почему мне нельзя?

– Что? – лицо Кати исказилось в злобной гримасе, превращая красивые черты лица в уродливую маску. Она бросилась ко мне, и снова схватила меня за волосы, когда я попыталась от нее увернуться, но не успела вовремя это сделать. – Да ты хоть знаешь, что ждет тебя в той Москве? Тебе еще повезет, если он наиграется с твоим телом в пошлые игры, и отпустит ни с чем. А если это сутенёр? Ты пойдешь по рукам, продавая себя за жалкие гроши. И такую грязь ты вовеки не смоешь.