- Нет-нет, - снова пришлось объясняться Мишке, - Конечно, нет. Просто сказал, что ты мне нужна, что я тебя обидел. Он проникся, слава богу. А то пришлось бы, наверное – да. Рассказал бы про беременность.

- О, господи.

Маша уронила голову на стол, накрылась сверху руками, изображая домик. Миша едва разбирал, как она бормочет:

- Это ужасно. Он же меня теперь изведет. Стыдоба какая.

- Брось, Маш, перестань, - уговаривал он ее, - Я все на себя взял. Ничего не случится плохого.

Она не переставала. Симонову пришлось отодрать ее от стола и усадить к себе на колени. Он поглаживал ее по спине, крепко обнимая, говорил какие-то глупости, извинялся в сотый раз. А потом все эти утешительные ласки снова превратились в поцелуи. Губы притягивались, словно магниты. Едва расстояние между ними сокращалось, они начинали целоваться. Потом Маша снова ругалась, Мишка все признавал и опять целовал ее. Губы болели, голова кружилась. Он безумно хотел отнести ее в кровать, чтобы продолжить в горизонтальной плоскости, но не посмел. Что-то щелкнуло в голове – рано, не сейчас. Словно он и так взял слишком много, не дав ничего взамен. Сейчас отдавал долг поцелуями, объятиями.

Маша очнулась, когда за окном горели звезды, а часы запрещали выгонять вон даже не очень желанного гостя. Но и праздника Мишке она не собиралась устраивать.

- Раскладушки у меня нет, - объявила она, - спи тут, на диване.

Симонов оценил узкий кухонный диванчик, на котором даже его задница с трудом помещалась.

- Или проваливай в Москву, - резюмировала Маша, оценив страдание в его взгляде.

- Тренировка же… - напомнил он.

- Тогда в гостиницу.

- Нет. У тебя, - доблестно принял решение.

- Окей.

Маша сходила в комнату, принесла чистое белье. Миша в это время прикидывал, не будет ли лучше постелить себе прямо на полу. Решил, что не лучше. Бросил подушку на диванчик, попытался улечься. Не понравилось.

- Издевательство, - пробормотал он.

- Вдвоем на таком помещались, - со страной улыбкой ответила Маша.

Она задержала взгляд на Мише, словно ждала от него каких-то важных слов, но на ум приходили одни ругательства.

- Свежо преданье, - буркнул он, стягивая джинсы с таким видом, словно собирался прыгнуть в прорубь.

Маша не стала досматривать его стриптиз, печально вздохнула и ушла в комнату.

- Спокойной ночи, - крикнула она через минуту, туша свет.

- Ага, - сварливо отозвался Симонов, скрипя диваном.

Это была пытка. Мишка пробовал на боку и на спине, свешивал ногу и руку, возился, словно его кусали, но заснуть не мог. Он старался изо всех сил, но слишком уж неудобная лежанка досталась. Наверно, прошло уже несколько часов. Глаза слипались, но тело ныло, не желая дать разуму отключиться.

Через какое-то время он провалился в забытье. Вроде и в сознании был, потому что старался удержать равновесие и не свалиться с узкого дивана, а вроде и сон видел. С Машей. Они были в гараже у Геллеров, пахло бензином. Мишка смотрел на девочку в светлых брюках, изо всех сил желая прижать к себе и никогда не отпускать, но…

- Ладно вставай, - услышал он приказной шепот.

Миша открыл глаза, с трудом различая в темноте Машин силуэт.

- Дурацкая шутка была. Почти как про беременность, - проговорила она, - Пошли со мной на диван.

Сон, как рукой сняло. От радости, вставая, Мишка все-таки свалился. Маша хихикнула, но протянула ему руку. Не только, чтобы помочь подняться, но и провести в комнату.

Улегшись на разобранный диван, Мишка заскулил от удовольствия.

- Машуль, ты святая, - прошептал он, притягивая ее к себе.

- Об этом мы не договаривались, - огрызнулась она.

- Ничего не знаю. Обнимашки идут в комплекте.