Маша так и продолжала жить с двумя мужчинами, защитниками, братьями по разуму, но безоговорочно любила однокурсника Самсонова, который год назад перевёлся из столицы. «Приходящие» отношения устраивали обоих, и двоих других, которые с каждого свидания ждали едва ли не с секундомером в руках.

Странные отношения были странными для кого угодно, только не для тех троих, которым было хорошо вместе. Общие друзья, общие знакомые, общие интересы, даже взгляды на жизнь похожи. Вместе в магазин, вместе на дискотеку, держать кулачки, если у кого-то важный момент в жизни – так и должно быть. Мелкие бытовые ссоры и споры по поводу и без, нисколько ситуацию не портили, а только лишний раз доказывали, что другим небезразлично, и эти отношения стоило ценить. Вот они и ценили. Целых десять лет. И только когда в одной съёмной квартире трём личностям стало тесно… Да не столько личностям, сколько состоявшимся людям, которым нужно как-то строить личную жизнь… В общем, первым взбунтовался Серёга. Будучи уже руководителем своего собственного частного охранного предприятия, он мог себе позволить трёшку в центре со свободной планировкой и большим метражом.

Вот и позволил. Только быстро понял, что десять лет значат больше, чем какой-то престиж и общественное мнение. В тот день он предложил Маше пустующую квартиру напротив. Лично договаривался с застройщиками, которые, как выяснилось позже, уже нашли покупателя. Нанимал и контролировал работу строительно-ремонтной бригады. Опять же, сам помог с кредитом, внёс первые несколько взносов и не был против, что пока ремонт идёт полным ходом, будущая соседка по лестничной площадке снова разделит с ним одну постель, одну гостиную и одну ванную комнату.

Он был больше чем друг, больше чем брат, он словно часть её самой, та часть, от которой не скроешься и не спрячешься, которой всегда можно сказать правду и получить ценный совет. Время шло, квартира была сдана, только вот расставаться никак не хотелось, и только бесконечная недремлющая, хотя и вполне мирная ревность любимого Самсонова не дала продолжать жить в подобном ритме. Теперь, казалось бы, их разделяют две металлические двери, но глубоко внутри было нечто большее, нечто взрывоопасное, и это нечто не мог остановить никакой металл.

Порой Маше совершенно точно казалось, что она была любовью всей Серёгиной, жизни. Вот, правда, за столько лет, могла на пальцах пересчитать редкие встречи с его женщинами. Хотя наверняка знала: их было много. Они все были разными. Блондинки, брюнетки, высокие и малышки, состоявшиеся и не определившиеся… Но… Ни одна не задерживалась в его жизни больше чем на одну ночь. Ни одна не получала заветный номер телефона и не имела права названивать по делу и без. А вот сама Маша была. Всегда. Где-то в зоне досягаемости. И никогда не стоял вопрос, выбор, с кем проводить свободное время, если той вдруг и совершенно неожиданно была нужна его помощь. Свои дела бросал, приезжал и разгребал.

И только сейчас… только сейчас она всерьёз задумалась: а, может, и правда, вот она… судьба? Но при этом Сергей ни словом, ни делом не намекнул на что-то большее, чем просто дружба. Может, боялся? Боялся потерять, навредить, испортить то многое, что между ними было до этого? С одной стороны маловероятно, а с другой… почему нет?

Именно поэтому, именно с такими весомыми аргументами, набравшись решимости, Маша пересекла лестничную площадку, и дрожащей рукой нажала на кнопку звонка, с нетерпением ожидая конкретного ответа на её конкретный вопрос: «Станешь ли ты моим мужем?». Только вся её решимость таяла на глазах, потому как дверь никто не открывал, признаков жизни не подавал, даже не дышал, затаившись, словно почуяв неладное. Потому ничего другого, только как открыть дверь своим ключом и напиться в одиночестве, на ум не приходило. Свою квартиру Маша не чувствовала, не признавала, и престижные метры в центре так и не стали для неё домом, зато у Серёги всё под рукой! Она даже продукты забрасывала в его холодильник, а потом между делом подворовывала. В его шкафу лежала и девчачья пижама, и женственный пеньюар, и эротичное неглиже. Иногда, совсем-совсем редко, Маша спрашивала себя: «зачем»? А потом просто махала на предрассудки рукой и приносила ещё пару-тройку занимательных вещичек. Сегодня было тихо. Наверно, так же, как и всегда, но вот так, почувствовав себя одинокой и никому не нужной, эта тишина давила как атмосферный столб на Остапа Бендера: немного сильнее, чем на всех остальных.