– Слушай, а почему ты не выздоравливаешь?
– Потому что у меня болезнь такая.
– И что?
– Как так, и что?
– А вот так.
Даша посмотрела на посетительницу с интересом. Она была первой, кто разговаривал с ней не как с больной, а как с равной себе.
– Ты веришь в то, что освободишься от болезни? – последовал очередной вопрос.
– Нет.
– А я верю. – Улыбнулась Маря и сняла со своей шеи кулон. Она проверила застёжки на нём, демонстративно протёрла рукавом свитера и одела на тонкую шейку больной. Глаза девчушки засияли, в прямом смысле этого слова. Она рассматривала неожиданный подарок с осторожностью, боясь сломать.
– Ого…. Спасибо…. Никто не делал мне подарков с тех пор, как меня привезли сюда.
– Рада, что смогла порадовать.
Дашка перевернула кулон и заметила надпись на его серебряной поверхности.
– А что это значит?
– «Free» – свободный.
– От чего?
– От болезни в нашем случае.
– Я не смогу выздороветь…
– Ты не хочешь.
– Хочу, но…
– Нет, не хочешь. Человек, который всей душой чего-то хочет, он добьётся этого. Он будет бороться за свою жизнь до последнего вздоха, даже если ему сказали, что он безнадёжен.
– Видимо я не человек.
Повисло напряжённое молчание.
– Ты знаешь, что бы жить нужно каждый день делать что-то необычное. Делать что-то, что делает тебя счастливой. А если ты будешь просто лежать, убивая себя изнутри, это не жизнь. Это существование.
– Но как я могу что-то делать? Я прикована к постели!
– Ты можешь смотреть в окно, например.
– Какое же это дело?! Так каждый может.
– А вот и неправда. Кто-то всё на свете бы отдал, что бы увидеть свет. Слепой человек. А ты можешь видеть! Или уже нет? – подозрительно скосила на Дашу глаза Марьяна.
– Могу.
– Так давай начнём!
Маря подошла к окну и раздвинула шторы. За окном блистал красками осени большой мир. Шумели машины, слышался смех детей, крики прохожих, пение птиц. Палата вмиг наполнилась солнечным светом. Даша улыбалась, широко распахнув глаза. Она рассматривала этот вид, не отрывая глаз.
– Ого…. А я и забыла, как выглядит улица.
– Вот видишь!
– Но ведь солнце будет не всегда! Скоро начнутся дожди, серые тучи, лужи и так далее. Всё это нагоняет тоску.
– А ты представь, что дождь поёт тебе песню. Гром подыгрывает ему, а молния улыбается тебе. Я всю жизнь так думала и никогда не боялась дождя и грозы.
– Я не знала, что так можно.
Девчонки ещё долго разговаривали обо всём подряд. Вдруг открылась дверь, и в палату вошёл Виктор.
– Мне не показалось? Неужели я слышал смех нашей маленькой царевны Несмеяны?
– Не послышалось. Я теперь всегда улыбаться буду!
– Даже когда больно?
– Даже когда больно.
– Теперь уколов не боишься?
– Не боюсь!
– Вот и отлично, потому что нам пора на процедуры.
Даша крепко обняла Марю на прощание.
– Ты будешь мне звонить?
– Конечно!
Виктор повел девушку к выходу из больницы.
– Как у тебя это получается? Ты так легко помогаешь людям! Мы не могли вывести Дашеньку из депрессии два с половиной месяца, а ты это сделала за полчаса!
– Всё просто. У вас, взрослых, слишком много жалости. Этой жалостью вы добивали бедную девочку. Вы давали ей понять, что она инвалид и безнадёжно больная. А нужно было разговаривать с ней на равных, вот и всё. Ловкость слов и никакой магии, – рассмеялась девушка.
Она распрощалась с врачом у регистратуры и вышла из больницы. Всю дорогу домой Марьяну переполняло чувство счастья. Она шла и улыбалась. Прохожие смотрели на неё как на душевнобольную.
«Бедняги», пронеслось в голове девушки, «Если они не изменятся, они никогда не узнают, что такое счастье…»
Глава 2. Воспоминания и реальность
Придя домой, Марьяна сразу же завалилась спать. Пришла домой она поздно и сейчас ей не хотелось ничего, кроме тёплой постели. Родители на четыре дня уехали в соседний город. Маме из-за волнений стало плохо и её вместе с папой увезли на «ускоренное лечение». Марьяне об этом сообщили по телефону, как только она вышла из больницы. Родители «жили» с ней в палате всё время лечения до выписки, а в то утро они поехали в больницу. Оттуда их и увезли. Они пообещали ежедневно звонить по скайпу. Так что дом на целых четыре дня был пуст, и девушке предстояло скучное существование в гордом одиночестве.