За четыре часа, прошедшие с рассвета молодой царь успел позавтракать, посетить Ночной храм: волхв- полуверец третий день говорил, что белый конь неспокоен – и сейчас, на шестом часу дня, занимался докладами и челобитными…

Зайти на капище, пожалуй, стоило еще и вечером. Вещие звери редко ошибаются – это люди, будь навьи или явьи, не важно, не всегда могут их понять…

– Сегодня у нас пять челобитных, мой царь, – привычно заговорил Змей.

Советник, как всегда, был свеж и полон сил. Кощей бросил на него злой взгляд: еще бы, к Огненному небось, никакая зазовка не придет, Змей сам кого угодно иссушит.

– Первая – от Хранителя…

– Его давай последним, все равно выезжать придется. Следующий кто?

– Бьет тебе челом люд крестьянский из деревни Гадюкино…

– Что там у них? – мрачно поинтересовался царь.

– Деревню Гадюкино смыло… – флегматично сообщил Огненный Змей.

Кощей поднял на него удивленный взор:

– В смысле?

– Третий месяц дожди, тучи над деревней не расходятся.

– И что?! Ветренника или закликуна по всей деревне найти не могут?

Змей пробежал взглядом строчки: ровные, красиво выписанные:

– Говорят, кузутик у них на околице поселился. Раньше у Светлояр- озера, по его словам, жил. Как вода там неспокойна стала, в Гадюкино перебрался.

– И что?! Целая деревня не может справиться с одним несчастным кузутиком? Может, мне еще поехать, низовок у них погонять? Или от Коровьей Смерти тын поправить?!

– Про тын, они, кстати, тоже упоминали, – в голосе Змея проскользнули ироничные нотки. – Правда, Коровья Смерть, говорят, к ним редко заходит, а вот сестры- Лихоманки чуть потемнеет, так к этому кромешнику в гости и идут. Все в кости играют. А как саван очередной продуют, так под окнами скребутся, копеечку лишнюю выпрашивают, детям спать не дают…

Кощей поднял на советника оторопелый взгляд: он так и не понял, говорит ли мужчина серьезно или шутит. А тот, похоже, не спешил объясняться.

Царь попытался зайти с другой стороны:

– Почему мне челобитную пишут?! Тиуны куда смотрят? Гадюкино – это какой уезд?

Змей вновь пробежал взглядом челобитную:

– Темноградский. Близ Колодарского озера.

Кощей бросил короткий взгляд на сидевшего у двери дьячка – писаря:

– Пиши. «Тиуну Темноградского уезда послать своих людей в Гадюкино. Опросить…» Как там этого кузутика зовут? – покосился он на Змея.

– Пишут: «Богшей его кличут. На краю деревни поселился. Попросил ночлега у вдовы из Черных Смертей да так у нее и прижился. Раньше справно работал, людям помогал, а последние месяца четыре горькую запил, а Гадюкино смывает теперь, к Нияновой матери»

– Про вдову эту ничего не пишут?

– Ружицей зовут, мой царь.

Кощей заломил бровь:

– Ружица? Это же не их имя. Там на «мир» обычно… – мужчина задумчиво потер подбородок. – Ратмира, Мирослава.

Советник только плечами пожал:

– Там про Лихоманок ведь писали. Может, она одна из них? А Черной Смертью по мужу стала?

Царь только рукой махнул:

– Ладно, пиши: «Опросить Богшу- кузутика, почто он буянит, деревне жизни не дает…»

Писарь – долговязый, с длинными руками, достающими до пола, торопливо зашуршал пером. Старался он, конечно, вовсю, но происходил из шиликунов – водяных, а потому на бумаге то и дело расплывались мокрые пятна.

– «…Вдове Ружице, – продолжал диктовать Кощей, – что из Черных Смертей предупреждение сделать, что дурных людей привечает, в кости в своем доме позволяет играть»… Целовальник в деревне есть? – это уже к Змею.

– Не могу сказать, мой царь, – мотнул головой мужчина.

Царь повернулся к писарю:

– Пометку сделай: проверить, есть ли целовальник, если нет, то кто брагой в Гадюкино торгует. Запретить продажу Богше – кузутику, пока не образумится…