Велярская лежала, уткнувшись лицом в подушки.

Вошел муж.

– Нина, Стрепетов просил разрешение войти и объясниться с тобой.

Велярская молчала.

– Нина! Ты слышишь?

Велярская обернулась.

– Что тебе надо?

– Я говорю, Стрепетов хочет с тобой объясниться.

Она опять уткнулась в подушки.

– Что с тобой, Нина? Нельзя слова сказать. Откуда вдруг такая нервозность?

Велярская заплакала.

– Ну, уж это совсем глупо. Тебе, милая, лечиться надо. Ты положительно больна.

Она обернулась, утирая слезы.

– Ну что тебе надо? Оставь меня, ради бога, в покое. Не приставай ты ко мне.

– Мне надо очень немного: чтобы ты помирилась со Стрепетовым. Это такой пустяк, о котором и говорить не стоит.

– Боже мой, как мне все это надоело.

Велярский выждал минуту.

– Ну что? Позвать его?

Велярская не отвечала.

– Позвать?

– Делай как хочешь. Мне все равно.

Велярский кликнул Стрепетова.

Стрепетов вошел, стал на колени, скрестил руки и опустил голову. Велярский рассмеялся.

– Ну посмотри, Нина. Разве можно такого не простить?

Велярская отвернулась.

– Встаньте, Стрепетов. Не валяйте дурака.

– Нина Георгиевна! Дорогая!

Велярский двинулся к двери.

– Ну, ладно, объясняйтесь, а я пойду.

И вышел.

– Нина Георгиевна! Если я что-нибудь не так сказал…

– Бросьте, Стрепетов. Я уже ничего не помню.

– Вы чем-то расстроены, я вижу. Если могу быть полезен – пожалуйста, рад стараться.

Велярская посмотрела на него в упор.

– Можете.

– Чем прикажете?

– Разыщите мне Тумина.

– Кого?

– Тумина.

– Кто это?

– Я ничего не знаю. Знаю только, что зовут его Алексеем и что он работает где-то у коммунистов.

– Он коммунист?

– Да, но не в партии.

– Это все, что вы о нем знаете?

– Все.

Стрепетов задумался.

– Трудновато.

– А вы постарайтесь. И никому про это не болтайте.

– Само собой.

– А для меня это очень важно.

– Приложу все старания.

Стрепетов поцеловал ручку и вышел. Велярская прошлась по комнате. Взяла со стола книжку. Села на кушетку.

Стала читать. Потом упала в подушки.

«Азбука коммунизма» скатилась на пол.

Стрепетов таинственно нагнулся к Соне.

– Ну как? Уже?

– Нет еще.

Недовольно поморщился.

– А Сандаров у себя?

– Да.

Вошел в кабинет. Сандаров взглянул вопросительно.

– Я к тебе по важнейшему делу, совсем особого свойства.

– А именно?

– Велярская…

– Опять Велярская.

– Подожди. Велярская разыскивает некоего Тумина. Зачем он ей нужен – не знаю. Но нужен, по-видимому, очень, потому что была очень взволнована, когда о нем говорила. Тумин этот шьется среди коммунистов; не член партии, а вроде.

– Я знаю Тумина.

– Знаешь? Вот здорово! Где он? Как его найти?

– А тебе зачем?

– Как – мне? Не мне, а Нине Георгиевне.

– Так пусть Нина Георгиевна ко мне зайдет, я ей и скажу.

Стрепетов необычайно обрадовался.

– Вот это другое дело. Это правильно. Весьма правильно. Тогда я сейчас же за ней заеду, и через двадцать минут мы будем здесь.

– Сыпь.

Стрепетов выкатился из кабинета.

Сандаров сдвинул брови, сжал губы и так просидел неподвижно минут пять. Потом встал, взял со стола пакет и вышел в секретариат.

– Тов. Бауэр, я вас попрошу отнести этот пакет в президиум В. С. Н. Х. и дождаться ответа. Я прошу вас, а не посылаю с курьером, потому что дело важное и секретное. Только пойдите сейчас, а то опоздаете.

Стрепетов влетел к Велярской.

– Едемте к Сандарову.

– В чем дело, Стрепетов? Что с вами?

– Сандаров знает Тумина. Он вам лично все скажет.

Велярская бросилась ему на шею.

– Едемте, Стрепетов. Едемте, голубчик, немедленно.

Стрепетов уклонился и сел на стул.

– Виноват, Нина Георгиевна. Так дело не делается; сядьте на минуточку сюда.

Велярская села.

– Ну, что еще?

– А вот что. Вы меня обругали и выгнали за то, что я хотел свести вас с Сандаровым. Теперь вы сами к нему идете. Устроил это я. Значит, услуга за услугу. Вы поговорите с ним о Тумине, а потом скажите словечко о нашем деле.