– Всё, не могу! Сегодня умоляла Пашку не собирать нам чемодан. Нам – это мне и Лютику. Сказала, что люблю до безумия и без него не выживу! Без кого? Без Пашки, конечно, и без кота тоже! За чтовыгоняют? Уронил телевизор, люстру и соседку, которая пришла поругаться за предстоящий ей ремонт. Да, упала её люстра! Да, немножко потопали, пока ловили Лютика.

– Чего сделать? С ума сошла? Никому я его не отдам! Это моё выстраданное счастье! Кстати, а знакомого мастера по ремонту квартир у тебя случаем нет?

Маринкина мечта осуществилась. Тощая шпана на длинных лапах выросла, превратившись в толстого, лениво помахивающего в разные стороны хвостом кота. И ходит Маринка по струнке и млеет от одного царственного взгляда зелёных глаз, не таких,конечно, как у Бандероса, да и куда ему, бесхвостому, до такого уровня подчинения женщин, чтобы и блох пережить, и ветеринаров, и два ремонта, и всё ради него, наглого блохоносца с мягкими лапами и мурчанием в самое ухо по ночам.


Чуть-чуть о чулках

Внезапно меня осенило, лет мне уже много, а я всё в пацанку играю. Надо, пожалуй, уже отрастить в себе леди ‒ это когда смотрят на жизнь чуть снисходительно и немножко свысока, оттопырив мизинчик пьют кофе из крохотных белых чашечек, закусывая миндальными пирожными, и носят длинные струящиеся платья, юбочки, оборочки, рюшечки, шифон. Хотя нет, рюшечки откладываем, а то леди в рюшечках звучит как поросёнок в апельсинах. А мне надо, чтобы всё красиво, легко и чуточку с претензией на аристократизм, но без реверансов, а то, знаете, спина болит. Вот так согнёшься, радикулит обнимет, и будешь потом шкандыбать на шпильках буквой зю, молясь всем богам чтоб мимо тебя конь в горящую избу не пробежал. Понимаешь, не положено леди иметь ни метровых шнурков от берцев, чтоб лассо сплести, ни лопнувшей резинки от трусов для самодельной катапульты.

Так вот, открываю я шифоньер, а там, сразу скажу, одежды нет! Точнее, для простых смертных есть, а вот для ледей ‒ нет! Не выйдет же леди в свет, облачённая в спортивные штаны и майку с надписью на груди «Мать моя анархия» и коронованным гусём на спине. Значит, пора идти в магазин за обновками.

Прикрыла глаза, представила: иду я по живописной тропинке неизвестного мне пока что имения, в лёгкой струящейся юбке в пол. Нежнейший ветерок запутался в волосах, что-то там не очень приличное шепчет на ухо и раздувает подол, как красное знамя декабря. Тот путается в ногах, завязывается узлами у щиколоток, цепляется за репейник, за землю, за пенёк, что остался от того самого дуба, про который ещё Лев Николаевич писал. В общем, делает всё, чтобы до места назначения я не добралась или добралась, но уже без юбки. С другой стороны, если прийти на первое свидание в одних чулках, разве это не показывает серьёзных намерений с твоей стороны?

Только вот боюсь, что леди так не делают, да и попа подмёрзнуть может. А подружиться с циститом как-то совсем не хочется.

Ладно, пойдём другим путём. Ага, через обувной. Как там говорят? Не место красит женщину, а туфли? Вот пойду куплю себе украшений на всю зарплату! Почём там нынче красота?

Девочка в обувном отделе ‒ сама любезность. Притащила туфельки на тончайшей шпильке, из нежнейшей кожи, порезанной на тоненькие полоски, и с такой же тоненькой подошвой. Уверена, что если бы у феи-крёстной кончился хрусталь, то туфельки для первого бала Золушки выглядели именно так. Стоять в них она, несомненно, смогла бы, а вот убежать уже нет. И дело не в шпильке высотой в Петропавловский шпиль, и не в шелковых завязках, которыми меня привязали к босоножкам от пяток и по самую шею, а именно в подошве. Подошве, через которую не только идеально ровный мрамор дворцов чувствуется, но и прорастающий на другом конце света бамбук, который жуёт конь, готовясь войти в горящую избу сразу, как только увидит меня в этих «туфельках для принцессы». И войдя в избу подопрёт дверь бревном, на тот случай, если я найду костыли, чтобы следом за ним увязаться.