«Сделаю, что смогу. До вечера».

– Твою мать! – вслух выругался Курц, свернув чат.

– Плохие новости? – спросил сидящий рядом юрист.

– Даже не знаю, – он быстро набрал помощнику сообщение на смарте, чтобы тот вызвал в офис Акосту – шефа службы безопасности Альфа Спейс.

Это была одна из ключевых служб Теона, укомплектованная опытными профессионалами и выполнявшая в корпорации, кроме функции безопасности, еще и роль внешней разведки. Люди Акосты добывали технологические секреты, вербовали агентуру и даже проводили полноценные подрывные спецоперации против конкурентов и тех, кто мешал работе компаний Курца или угрожал ее сотрудникам. В общем, это была полноценная спецслужба, работающая на очень высоком уровне, и сейчас ей предстояло выполнить одно из самых сложных заданий.

Необходимо было выяснить делали прорыва, который совершили русские, и постараться добыть максимум технической информации.

Россия. Москва

Научный совет был на удивление коротким. Три академика РАН, слетевшиеся на него по поводу удачного испытания прототипа, давали понять, что без их поддержки у Михаила Когана ничего бы не вышло, важно надували щеки и для приличия задавали вопросы, ответы на которые были и так очевидны. В конце концов им пришлось перебороть свою зависть и все же отдать должное работе, проделанной его лабораторией. Признание успеха было полным и безоговорочным. Совершенный молодым ученым прорыв тянул на медаль Ломоносова, госпремию, а если рабочие образцы будут соответствовать заявленным параметрам в полевых условиях, то и на звезду Героя России. Но над этой вожделенной бочкой золотистого, ароматного и до одури вкусного меда с противным жужжанием роилась стайка назойливых мух в виде тех самых академиков, готовых в любой момент сбросить в нее ложку вонючего черного дегтя, если ее хозяин не захочет делиться славой и признанием.

Как повелось в большой науке еще со времен СССР, к открытию гениального ученого примазалась кучка престарелых функционеров из «вышестоящей организации», которые не имели к теме совсем или почти совсем никакого отношения. Не дожидаясь формального подтверждения из лаборатории, они уже успели отправить в Кремль восторженные отчеты о «величайшем прорыве», совершенном под их мудрым руководством. Причем каждый написал свою бумагу в надежде на единоличное присвоение успеха.

Вся эта мышиная возня была Когану не в новинку. Но на этот раз, когда он и его люди действительно сделали что-то большое, грязные игры вокруг его проекта не просто раздражали. Они бесили. Причем, судя по хмурому виду директора института, это было хорошо заметно.

После научного совета он пригласил Михаила в кабинет и, налив ему стакан воды, сказал:

– На вот выпей. Может валерьянки еще? Ты чего закипел? Того и гляди крышку сорвет.

– Как чего! Как чего! – всплеснул руками тот и сделал несколько жадных глотков. – Прототип – моя заслуга. Ну в смысле моей лаборатории и нашего института. Эти старые пердуны из РАН не имеют на него никакого права. Вообще!

– Остынь, – чуть повысил голос директор. – Над этой темой еще при Советах работали. У тебя задел исследований почти в 50 лет был. Тоже мне гений, блин, одиночка.

– Таки гений! За эти 50 лет никто не смог решить проблему с охлаждением. А я смог. А без системы охлаждения все наработки не стоят и выеденного яйца. Концепция моя. Расчеты мои. Дизайн прототипа мой. Мои люди его собрали и испытали. Поэтому прототип тоже мой. Понимаешь, мой! Мы, блин, ночей не спали. Пахали как двужильные. И пох те семьи, и пох та пандемия. У меня люди в больничках под кислородом расчеты делали. Да ты и сам все знаешь…