При прощании состоялся примечательный разговор. Руководитель смены признался, что когда спускались на Марс, ожидали увидеть на Базе хоть и живого, но несколько неадекватного космонавта.

А встретили вполне нормального, как будто только что вчера проводившего Первую экспедицию. Эдакого смотрителя-заведующего. Как будто ничего и не было.

Я только усмехнулся. Пусть то, чего мне это стоило, останется за скобками повествования.

Им там два года сидеть и с неприятностями воевать. Не буду жаловаться, буду хвастаться, чтобы у них повода раскисать не было. А им это очень понадобится.

На прощание же сказал:

– Ну, я тут управился и вам того желаю!

За всех ответил доктор:

– Мы будем стараться, мы обещаем!

А доктор тот самый – из Первой экспедиции. Цай Мин Нэн.

Дальше была дорога домой.

И она оказалась длиннее дороги ТУДА.

Почему так?

Да это как в туризме. Помните, когда заканчивается поход? Правильно! Когда рюкзак поставил дома на пол. Примерно то же было и у меня.

Когда мы стартовали на орбиту, я даже испытал нечто вроде сожаления. Как будто дом родной покидаю.

В сущности, так оно и было. База на эти долгие два года стала мне домом. Я ее обслуживал, я ее собирал, и теперь я ее покидаю. Надеюсь, не навсегда.

Я сидел в противоперегрузочном кресле и представлял, как наш старт выглядит со стороны провожающих. Ведь тот, предыдущий старт я запомнил в мельчайших деталях, смотря на него «вживую» с поверхности.

– Реактор, пуск!

Чтобы не перекалить реактор, в этот же момент небольшой порцией пускается водород, что видно издали по появлению небольшого облачка пыли под опорами. Но уже через пару секунд, когда нейтронный поток достигает максимума, начинается старт. Во все стороны от корабля из-под опор летят пыль и камни. Корабль вздрагивает, отрывается от поверхности и начинает подъем, продолжая выбивать остатки песка и камней с площадки старта.

Похоже, если садиться и стартовать будут часто (а это уже скоро), реактивные струи снесут песок и камни до старого, базальтового основания. А оно в том месте не так уж и глубоко – проверял. Будет гладкая базальтовая, а не песчано-каменистая площадка.

Вот начали разворот – корабль все более и более отклоняется от вертикали, и в иллюминаторе снова появляется Марс. Теперь он уже далеко – в десяти километрах подо мной. Напоследок успеваю узнать сверху те самые места, что исколесил на вездеходе, и тут наваливается главная перегрузка. Плавно так, но по-медвежьи. Ведь «Ласточка» проектировалась еще и как грузовой корабль, как вы помните, поэтому тяга двигателей у нее о-го-го! А наверх она идет пустая – без груза, отчего и ускорение у нее очень большое.

Я помню, как это выглядело снизу: хвост выхлопа удлинился, и корабль рванулся в космос.

Нас еще хорошо видно от Базы, и примечательная деталь: мы только вот-вот поднимемся выше горы Олимп. Все это время ее вершина была выше нас.

Вот такая она огромная!

Но вот мы проскочили отметку двадцать один километр по вертикали и теперь уходим все выше и выше. Теперь Олимп остался позади. А я уже выше той точки, что когда-то покорил.

Я представил штангу с флагами, торчащими из камней и неподвижных в этой сверхразреженной атмосфере, фольгу, что я выложил у подножия своего сооружения в виде букв «СССР».

Теперь все это позади не только во времени.

При таких ускорениях разгон быстротечен – минута, и у нашего корабля уже достаточно скорости, чтобы достать до базовой орбиты корабля «Антарес».

Следующие сорок пять минут, пока догоняем корабль, просто сидим и смотрим на Марс. Ребята смотрели с интересом – им тут оставаться, и еще насмотрятся. Я же смотрел на него с жадностью. И эмоции как в той шуточной поговорке: «И где наша не пропадала? И тут не пропадала, и там не пропадала!.. Так как не бывала!»