Вообще сам процесс сборки со стороны выглядит простым и легким. А на самом деле…
Все дело в том, что любой человек на Земле оценивает все это чисто с точки зрения своего личного опыта. И этот опыт совершенно не предполагает особенности работы даже в облегченном марсианском скафандре.
А в нем даже просто согнуть палец – не поднять что-то, а просто согнуть, – уже серьезная физическая работа.
Почему так?
Хоть на Марсе и есть атмосфера, но она сильно разрежена. А значит, чтобы человек в скафандре чувствовал себя нормально, должен быть сильный перепад давлений – внешнего и внутреннего.
Давление на площадь – это сила. И чем больше давление – тем больше сила. Вот и приходится преодолевать эту силу внутреннего давления, чтобы сделать даже элементарное движение.
Самое простое в нашей задаче того дня – это отстегнуть груз от «Ласточки». Главное тут стоять подальше, чтобы не зашибло. Подается специальный сигнал, и весь груз синхронно специальными автоматами отстегивается и отваливается от челнока.
Отвалили сегменты Базы, отвалили малый вездеход, отвалили станционный реактор.
В первую очередь, естественно, запускаем вездеход, далее им цепляем сегменты – они изначально все с колесами были, – и утаскиваем на место, где они должны будут стоять. Стыкуем что стыкуется, и тут начинается главное в сборке – развертка конструкции. Тут уж что само разворачивается, то хорошо, а вот что вручную, то вручную…
До заката еле успели. Я мечтал увидеть тогда закат солнца на Марсе, но к закату мне уже совсем было не до него. Еле до лифта доковыляли.
Побудка утром была еще та…
Мне оставаться, значит, на мне главная физическая нагрузка в этот день и главный «замор».
Меня снаряжают усилиями всего экипажа. Говорю всем «до свидания» и иду в шлюз.
Ну кто знал, что это мое «до свидания» вот так растянется?!
Шлюзуюсь, пересаживаюсь в лифт, спускаюсь к вездеходу, припаркованному у опоры, и ловлю себя на мысли, что за сутки пребывания на Марсе как-то даже на нем пообвыкся…
Владимир на минуту замолчал.
Замолчал, вспоминая, и тут воспоминания трехлетней давности его накрыли.
Зимовщик
Привычно шелестит под подошвами скафандра песок, привычна радуга на гермошлеме от только что вынырнувшего из-за горизонта солнца. Привычны камни под ногами, привычны сильно выветренные скалы, торчащие за «Марсоходом», у подножия которых лежат сегменты Базы. Привычен скафандр, которого уже не замечаешь, а если и замечаешь, то лишь тогда, когда скосишь глаза на его внутренности. Только так ощущаешь фатальную свою отделенность от пейзажей за стеклом гермошлема.
Владимир посмотрел под ноги, на песок, испещренный следами ботинок скафандра и рубчатыми бороздами, которые накатал вездеход.
Вот так вот наследили! И еще больше наследим, когда сюда спустится шесть человек основного экипажа Базы.
Не только наследим, но и перероем… за два года мы тут много чего накопаем.
Владимир поднял глаза к близкому горизонту и обвел его взглядом.
Вокруг простиралась каменистая пустыня, постепенно переходившая за его спиной в гигантский базальтовый волдырь великого, давно уснувшего вулкана Олимп. Это место сейчас было заслонено громадой корабля.
«Хватит по сторонам глазеть, – одернул себя Владимир, – пора работать. Ага! Надо еще кадр для истории!»
Он взялся за поручень на бортике вездехода, поставил ногу на подножку и, развернувшись к телекамере корабля, помахал рукой.
– Ну, ты позер! – раздался в наушниках беззлобный хохоток Алексея.
– Ну, как картинка получилась?
– Картинка супер! Амеры удавятся от зависти.
Ну да, они там в Америке все помешаны на «тачках», а тут такой «супер-гипер-пупер-кар»!