– Рядовой Карпов, назначаетесь в помощь старшине Сосновскому!

– Есть, – уныло пробормотал «дух».

– Не слышу радости в голосе! Бодрее, боец!

– Есть в помощь старшине Сосновскому! – чуть быстрее проговорил Карпуха.

– Карпов, радоваться надо! В помощь старшине Сосновскому! – в карауле захихикали. – Почему нет радости в голосе?

– Есть радоваться! В помощь старшине Сосновскому! – превозмогая себя, почти ликующе проговорил Карпуха.

– То-то же, кру-гггом!

Карпуха крутнулся через левое плечо и замер в ожидании следующей команды.

Яша незаметно подмигнул, мол, держись, потом расскажешь. Попасть в каптёрку на расправу Сосне пока не приходилось никому из них троих, тем страшнее было ожидание, и тем больше облегчение Бараныча и Яши – каждый испытал одно и то же чувство: «Пронесло, не меня».

– Шагом марш!

– Давай, давай Карпуха! – это противный Мишка Корчагин с совиными глазами, которого из-за знаменитой фамилии прозвали Павка, не преминул поглумиться над «духом», – Сосна тебя научит Родину любить!

– Да, тебя-то он не научил, несмотря на все твои старания, сколько раз ему бумагу на горшок таскал, да сам вызывался, ещё когда он у нас «замком» был. Сосна рассядется, а Павка тут как тут: «Вам бумажки, товарищ сержант?»

Заржали даже молодые, здоровяк из Клайпеды Серёга Балан умел иногда поставить на место однопризывника – его недолюбливали почти все.

– Да пошёл ты, – злобно прошипел Павка и скрылся между коек.

Карпуха не без некоторой внутренней дрожи пересёк площадку между лестницей и «дедком»-дневальным, сидевшем на поставленной в отсутствии офицеров табуретке, осторожно постучал в ротную каптёрку и открыл дверь, услышав короткое «да».

До сегодняшнего дня Карпуха видел Сосну только пару раз, причём мельком и сзади. Да и то обращал внимание лишь потому, что слышал приглушённые голоса «стариков»: «Сосна, Сосна идёт!» Грозный Сосновский почти два месяца не мог отчитаться за ротное имущество и практически всё время копался в бумагах или пересчитывал комплекты парадной формы да зимнего полушерстяного обмундирования с шинелями. Уже был назначен новый старшина из того же призыва, что и почти весь второй караул. Однако замполит Махонин, который на самом деле вместо пьянчужки капитана Белого держал пятую роту в своих небольших, но крепких руках, не отпускал Сосну, хотя все до единого солдаты его призыва уже давно покинули часть. Поэтому Карпуха с трепетом ожидал мгновения, когда предстанет он пред ясны очи обозлённого до невозможности бывшего замкомвзвода нынешних «дедов».

– Товарищ старшина, рядовой Карпов по Вашему приказанию прибыл!

Невысокого роста, обычной, далеко не атлетической, фигуры и неприметный на лицо (не красавец и не урод) с карими, усталыми глазами, классическими тёмно-русыми волосами и каким-то глубоко не армейско-дедовским выражением лица Сосновский совершенно не соответствовал сложившемуся о нём в голове Карпухи представлению. Как-то с трудом верилось, что это и есть тот самый изверг Сосна, измывавшийся столько времени над нынешними «старичками» второго караула.

– Да не вызывал я тебя лично, но раз ты пришёл, бери тряпку, всё, что надо, там, в углу, – Сосна махнул рукой в сторону закутка, где стояло ведро и швабра с ветошью, – протри в соседней комнате пыль с полок, а то я там пересчитываю ватники, а они, зараза, грязные все.

– Есть, товарищ старшина!

– Да что ты всё заладил, товарищ старшина, товарищ старшина. Тебя как зовут?

– Рядовой Карпов, – Карпуха осёкся, поняв, что не того ответа от него ожидали и медленно протянул, – Ва-аля.

– А меня Игорь, давай Валёк, приступай.