– Мы ведь все понимаем!
– Но по всем законам!
– Правилам…
– Понятиям.
– Ты ведь его вылечил? Вылечил!
– Ну, шишка вон совсем пропала, значится – вылечил!
– Ага, можно сказать – жисть спас!
– ГДЕ МОЯ ДЕНЮЖКА?
– А раз спас, он, стало быть, твой!
– Ведь для прежнего хозяина, не вылечи ты его, он как бы помер.
– Ага!
– Вот и считается, что помер. А этот, тот, что воскрес… Воскрес, воскрес! Не перечь! Он уже твой.
– Ага, тот-то помер…
– А этого мы вообще не знаем!
– ДЕНЮЖ…
– Короче, мы все думаем, что у трактирщика прав на ТВОЕГО холопа нету. Верно я говорю?
– Конечно!
– А то!
– Еще бы!
– А я о чем, а я о чем? – затараторил трактирщик. – Нету у меня прав, бесправное я существо! А этот – вообще, бесплатно разлегся посредине зала, понимаешь, и не платит, и не встает! Задрот, забирай своего холопа, ты не общий зал снял и не весь трактир, а только чер… Пентхаус!
Вот ведь, понахватался у меня словечек, сволочь…
Прописалось задание:
«Заботливый барин».
Условия: стать владельцем холопа и увести его с глаз трактирщика.
Награда: Холоп.
Штраф за невыполнение: синяки и шишки.
Принять?
Да/Нет.
Вот так и стал я недорабовладельцем. Поневоле.
День седьмой. Пергамент 6
– Пошли, – сказал я амбалу.
– Денюжку отдашь?
– Отдам. Только не сразу.
– А когда?
– Пошли со мной, говорю. Будет тебе денежка, не сомневайся.
– Хочу денюжку сейчас!
– Здесь нету. Наверху. В комнате денежка.
– А этот… Мордастый… Не заберет? Во, зыркает…
– Не заберу! – трактирщик скрипнул зубами и замахал руками. – Иди уже! Скройся с глаз моих!
Мы зашли в темную душную комнату, бывшую некогда светлой и проветриваемой.
– Садись. Сейчас я тебя поспрашиваю, ты поотвечаешь и сразу получишь денежку.
– Не обманешь? – склонил голову набок великан.
Угу… Такого попробуй обмани… Левел я его не вижу, но, судя по фигуре, абсолютно все очки распределены в силу и вынос. В нем живого веса килограммов сто шестьдесят… И весь этот вес – стальные мышцы, бугрящиеся под застиранной льняной рубахой. Ну, за исключением пары грамм мозга, но это так, догадки, вполне возможно и их нет. А живет это существо исключительно на рефлексах.
– Зуб даю! – сказал я и вручил амбалу найденный в щепках его же выбитый зуб. Зачем я его подобрал? Привычка. Привык по играм всякую дрянь собирать. Вдруг квестовая.
Зуб в натуре квестовым оказался. Рыжий заулыбался, сунул зуб в рот и выразил желание общаться.
– Шо надо?
– Ты вообще понимаешь, что произошло?
– Ага.
Рыжий молчал. Я ждал.
– И?
– А?
– И что?
– Шо, что?
– М-дя-я-я… Ты хоть присядь… Хватит надо мной возвышаться.
В этом имбециле роста за два метра точно. Я реально боюсь, когда он рядом. Вот щас повернется неловко и задавит, как котенка.
Рыжий осмотрелся, увидел мою кровать, и плюхнулся на нее со всего махy твердокаменной задницей. Кровать жалобно скрипнула, хрустнула и сломалась пополам.
– Ой, – сказал рыжий.
Не успела осесть пыль, а я осознать, что именно случилось, дверь распахнулась, и показался трактирщик. Лицо его почему-то сияло радостью. Наверное, услыхал стук да гром и подумал, что тут рыжего снова убивают. Увидел запутавшегося в одеяле углежога, пытающегося выбраться из останков кровати. Помрачнел. Молча покачал головой и с каменным лицом закрыл дверь.
– У тебя имя-то есть, детинушка?
– Ага.
И все. Ну да, на вопрос ответил – зачет.
Я вздохнул. Разговор обещал быть сложным.
– И как тебя зовут?
– Нафаня.
– Вот что… Нафаня. Раз уж свела нас судьба, давай знакомится. Я – Задрот. Барин твой.
– Значится, теперь ты будешь давать мне денюжки?
– Эм-м-м…
– Кормить, – загнул сарделькообразный палец.
– Обувать, – загнул второй.
– Одевать, – третий.
– По праздникам бражку ставить… – четвертый.