Усман положил ежедневник с конвертом на стол и сел на кровать. Окна выходили на внутреннюю сторону гор – стены кратера.

«Тихо», – подумал он. Но что-то в этой тишине напрягало. События последних дней наталкивали на самые разные мысли и не давали покоя.

Капитан немного посидел на кровати, безучастно взирая на лунный пейзаж, а потом, вспомнив, что у него лишь двое суток, поправил подушку, взял ежедневник и принял полулежачее положение. Он посмотрел на часы и вздохнул. Часы показали лунное время 26:53 л.с., а земное 22:142.

– Значит, инженер, – протянул Усман, убирая с головы берет и переворачивая первую страницу ежедневника. Он оценил исписанные листы и довольно качнул головой. – А у тебя хороший почерк. Понятный. Уже за это спасибо.

Он открыл последнюю страницу, взял кипу листов и веером перелистал.

– Сколько же тут? Страниц триста? Чтоб тебя, инженер! Не мог писать сжато? – буркнул Усман раздраженно и даже хотел плюнуть, но, вспомнив, что находится в помещении, сдержался.

Он открыл первую страницу и со словами: «Солдат должен действовать, а не сидеть с бумагами!» – приступил к чтению.

«Ну что ж, дневник, недолго я выдержал без твоей компании. Сколько прошло? Месяца полтора? Да. Где-то так. Ты уж извини, что я сжег твоего брата. Прости и за то, что тебя ожидает та же участь. Но я не хочу, чтобы кто-то читал то, что я пишу. Но пока в тебе есть чистые листы, мы будем дружить.

Вот снова! Разговариваю с тобой, как с живым! Это, наверно, очень комично. Хорошо, что никто не видит меня со стороны.

Итак, дневник, представлюсь.

Я Рамазан».

– Рамазан? – спросил вслух капитан, не ожидая увидеть мусульманское имя. – Откуда ты, интересно?

Заинтригованный, он вернулся к чтению.

«Тебе тоже можно было бы дать какое-нибудь имя, но, пожалуй, это уж слишком. Хватит и того, что я разговариваю с тобой, как с лучшим другом.

Тебя, наверно, интересует, отчего это я пишу тебе, а не общаюсь с себе подобными, как это делают все «нормальные» двуногие?

Мне всегда было проще быть одному. Люди говорят слишком много. Я всегда считал, что в тишине больше смысла, чем в их бесконечных разговорах. Они любят рассказывать о своих жизнях, мечтах, проблемах… Но все это шум, от которого устаешь. А ты? Не задаешь вопросов, не споришь и не пытаешься меня перебить. С тобой легче.

Кроме того, разговоры отнимают у меня силы. В них нет ничего – только усталость. Поэтому мой собеседник – ты».

Усман зевнул так широко, будто читал дневник уже несколько часов.

«Что за игра? На кой черт все это нужно? – спросил он. – Думаю, если я пропущу пару абзацев, это ничего не изменит».

Так он и сделал.

«Кстати! Сегодня я ровно сотый раз лечу на Луну.

Прямо сейчас нахожусь в каюте обслуживающего персонала. Сиденье из регомассы не слишком удобно. Жестко. Куда ни плюнь – везде теперь эта регомасса! Мы еще раньше умудрялись жаловаться на то, что все делают из пластика! Теперь о нем можно только мечтать.

Вокруг мигают десятки приборов, светятся разные индикаторы. Я легко разберусь в них, если захочу, все-таки я инженер! Но мне не интересно. Своих забот хватает.

Хотя в каюте четыре сиденья, я лечу один и очень этому рад. Обычно ПКА забиты под завязку, но этот идет дополнительно к основным рейсам, и во многом причиной тому являюсь я. Точнее не я сам, а поломка там, на Луне, из-за которой я и лечу.

А, да! Ты же не знаешь еще, что такое ПКА. А твоему брату – ну, тому, что я сжег – я об этом уже рассказывал. Ладно. ПКА – это паромный космический аппарат. Не самый быстрый вид межпланетного транспорта, а потому используется только для перелетов с Земли на Луну и обратно. Не может разогнаться быстрее ста тысяч километров в час. Так что часа четыре у меня есть. Наверно, и поспать немного успею.