Ну что сказать, доктор Кудрявый – придурок, но далеко не дурак, раз иногда замечает тонкие грани человеческой души.

- Могу. Сейчас особенно, поэтому не будем рисковать вами, Арсений Леонидович. Прощайте.

И просто иду мимо, полностью игнорируя призыв к спариванию в карих глазах напротив. Равнодушие женщины и холодный взгляд убивают настрой даже у мужиков с крепкой психикой или, как говорит наша Булочка, превращает их яйца в рогалики.

Его «я готов рискнуть» и обхват моей талии происходят одновременно. Теряюсь от такого напора и заодно теряю контроль шпилек по плитке, уже покрытой тонкой коркой льда с водой. Нога едет в сторону, но меня не роняют, а только крепче вжимают в мужской бок, обдавая тёплым дыханием подмёрзшие ухо и щеку.

Внутри все чувства разом замирают, а потом также все разом пускаются вскачь, взвинчивая адреналин далеко выше нормы. Вот же паскудство! Что-то в этом Марселове есть такого притягательного лично для меня, что не даст мне теперь спокойно спать по ночам, покуда я не разберусь.

- Испугалась? – тихо, с лёгкой хрипотцой в голосе интересуется мой спаситель.

Да, испугалась, что предложу поехать к нему домой прямиком с этого крылечка. Я-то не такая! Надо хоть в ресторан сначала с ним сходить и заодно нажраться там мяса.

- Нет. Падать и снова подниматься меня ещё до года родители научили.

Нахожу в себе центр равновесия и собираюсь отстраниться от мужчины.

- Не так быстро, – припечатывает Арсений, и сильные руки плотно держат меня подле его.

Приходится немного повернуть голову и всё-таки посмотреть в эти нахальные глаза, когда между нами расстояние не больше спичечного коробка.

И меня кроет и цепляет их выражение, вызывая томление в теле и лёгкую дрожь в ногах, а ещё покалывание в губах, когда взгляд Арсения опускается на них. Едва сдерживаю желание облизнуть пересохшие губы, напоминая себе, что там вполне достаточно масла, которое я нанесла перед уходом.

И уверена, что наши гляделки закончились бы бурным поцелуем, плавно перетекающим в столь же яркий секс до самого утра, но …

В трёх метрах от клиники на перекрёстке раздаётся душераздирающий визг тормозов и характерный звук ломающегося железа.

- Вот блять, – срывается с губ Марселова, вырывая нас обоих из стазиса.

Я отпускаю мужское плечо, за которое поймалась ещё в момент падения, и стряхиваю с него воображаемые пылинки и реальные снежинки.

- Спасибо за помощь, Арсений Леонидович, – возвращаю в тон побольше холода и покоя, но выходит, естественно, коряво.

- Можно просто Марс или хотя бы Арсений.

Этот упёртый самец меня снова не отпускает – заглядывает в глаза и снова волнующе улыбается.

- Мне пора, – продавливаю его своим взглядом и решительно пытаюсь отодвинуться от так манящего меня запаха его парфюма и тепла крепкого тела.

- На ужин. Со мной.

Хочется скрипнуть зубами от негодования, так как в моей жизни я сама выставляю правила всем представителям мужского рода, за исключением моего отца. Там особенный случай.

Да только всё против меня: и тело, и сердце, и даже разум вопит о том, что я всё равно хотела пожрать как свинья перед забоем. Короче, круглое свинство.

- Хорошо. Поехали. Я за рулём.

4. Глава 4

«Венера». Достаточно одного взгляда на эту женщину, чтобы понять всю прозаичность моего концерта. Такие стержни не то что не ломаются, они даже едва ли гнутся.

Вадька, пропавший в горах и сексе с туристками, настолько охренел, что, угробившись на лыжах, даже не предупредил меня о переносе моего ежегодного профилактического осмотра.

А теперь мне уже плевать на осмотр и слова друга о том, чтобы я не смел трогать Чистякову, пока она мне ампутацию яичек не устроила.