Сказочник замолчал и смотрел на дорогу, а Вика – на Сказочника и подумала, что раз она ничего не нашла в конверте, то это и не ее забота о мармеладе беспокоиться – смотреть надо, что в конверты кладете, граждане. Тогда бы и проблем у всех было меньше. Но в следующую секунду врубилась, что будь в конверте злополучная инструкция – она бы никогда и не попала бы в Париж, потому что мармелад она делать не умеет, а бегать по лавкам в поисках… идут они – пляшут с этим Парижем…

Сказочник заговорил как раз в ту секунду, когда конец ее мысли уперся в вид из машины – два высоких здания, одним из которых было Эйфелева башня. У нее опять пропал звук должно быть от внезапной близости символа Парижа. Сказочник открывал рот, как рыба, и нимало не заботился, что она его не слышит, а говорил-то он вещи очень важные, как раз про то, что они теперь будут делать на счет мармелада. Как только он закончил говорить и спросил: «Хорошо?» – звук вернулся к Вике и она ответила:" Наверное, хорошо.»

Они быстро ехали по не слишком занятой магистрали по направлению к центру города.

По радио непривычно картавили какую-то песню. Сказочник заговорил опять: после книжного магазина они должны будут поехать в гостиницу, оставить там вещи и пойти поужинать. Вика вдруг заволновалась: почему он говорит обо всем таким обыденным тоном, как путеводитель какой-то, но тут же себя урезонивала – что же ему, по-вашему, в агонии биться на середине магистрали, это тебе не Дюбай какой-нибудь, а Европа, но волнение не проходило. Еще полно времени, чтобы привыкнуть к нему и к мысли, что они будут вместе. Может быть, когда у него руки не будут заняты рулем, он станет обычным парнем. Сказочник поймал ее пытливый взгляд через зеркало и сказал, что на фотографиях она выглядит совсем иначе – в жизни часто так бывает и интровертами. Она сказала, что не думает, что она чистый интроверт, хотя бы потому, что профессия у нее экстравертная, просто она немного устала от всех этих передвижений на большие расстояния за короткое время, но когда отдохнет и разойдется, то будет, конечно, другой. Вот, например, когда она выпивает вина, то становится довольно смешливой, даже, может показаться, глуповатой. Сказочник переспросил: «глуповатой? – не похоже.»

Потом он сказал, что ему этот выбор на счет гостиниц одному делать было довольно обломно – он ведь не знал, любит она кофе в постель или спускаться для общения с плебсом, хорошо, что она согласилась с его выбором.

– А разве выбор уже сделан?

– Ты же сама сказала «наверное хорошо», но если не понравится в Слоне, то придумаем, что нибудь другое.

– Что значит в слоне?

– Ты какая-то расеяная, девочка моя, тебе в самолете через окно не надуло? Слон – это 4-х звездная гостиница на 4 номера с маленькой совмещенной кухонькой, но раздельными ванными, конечно. Я сам там никогда не останавливался, но подумал, что раз ты к зверью с симпатией относишься, то Слон для первого раза в Париже – не так уж и плохо.

Вика решила, что все это похоже на розыгрыш, но «портить обедню» не хотела, а решила подыграть.

– Слон на территории зоопарка или его выводят на определенные часы оттуда?

Сказочник засмеялся: «Гостиница Слон стоит на одном и том же месте со времен Гавроша, просто знаменитую статую заменили зданием в форме слона в знак уважения к знаменитому писателю парижских трущоб.

Они уже давно катились не так быстро по улицам города. Вика с интересом смотрела на парижан. Парижане выглядели довольно неказисто, и почему-то почти все были с собаками.

Прямо, как выставка беспородных собак с такими же хозяевами. На многих были ярко желтые или оранжевые дождевики из дешевого пластика.