Потому что вверху в источнике купается Мария Магдалина… Согрелась вода от тепла ее груди, смягчилась под ее руками, пропиталась ароматом ее тела, осветилась блеском ее золотых кос.

Почему сегодня рыбы стремятся против течения? – спрашивают рыбаки, вытаскивая пустые сети.

Потому что вверху купается Мария Магдалина, и все рыбы сбежались любоваться чарами ее тела, тереться золотистой чешуей о ее белые бедра и играть с ее кудрями, когда она плещется в воде!

Почему так дрожат тростники, хотя и нет ветерка?..

Потому что вблизи купается Мария Магдалина, изгибает свои бедра, вытягивает свои белые руки и пляшет над водой, словно радужнокрылая стрекоза.

Счастливый ручей! Ты протекаешь через ее красоту и уносишь с собою ее прекрасное отражение к голубоватым волнам озера.

Когда ты родилась, Мария, не Геката, а Афродита бодрствовала над криком матери твоей, баюкали тебя хариты и явилась ты, розовая, как Эос, сияющая, как мрамор Тентеликона, роскошная формами, как Коринфская колонна, Почему ты держишь свои груди в золотой сетке? Выпусти их. Пусть, словно белые голуби, они предшествуют роскоши твоей фигуры.

Я знаю чудесный садик, где цветут красные маки… Я хотел бы упиться ими навеки: это губы твои, Мария Магдалина!

Я знаю среди белых лилий свитое из лепестков розы гнездо наслаждений. Там хотел бы я уснуть без сил…»

– И я также! – узнала Мария грубый голос Катуллия.

– Не мешай, – остановил его Сципион. «Амур, – продолжал Тимон, пристраивай свой лук на бедрах Марии Магдалины! Стрелы твои пробьют самый крепкий панцирь, самый мощный щит и попадут прямо в сердце. Ты угодил мне в сердце, и я пил бы тебя, Мария, как кипящее вино, носил бы, как плащ!»

– Но на руках., – прервал Катуллий.

– Не мешай, – отозвалась на этот раз Мария, выступая из угла.

– Эвоэ! – воскликнули юноши.

– Заря всходит! – с восторгом вскрикнул Тимон.

– Сейчас сойдет, – засмеялась Мария, сбежала вниз по лестнице, а за ней Дебора.

– Наконец-то мы выманили тебя, – окружили они ее.

– А где лектика? – спрашивала Мария.

– Вот она, – ответил Сципион, сплетая вместе с Тимоном руки, и они понесли Марию, охватившую их за шеи.

Октавий с факелом и Саул, игравший на цитре, пошли впереди. Сзади сопел Катуллий, который тотчас же стал ухаживать за Деборой так настойчиво, что та запищала.

– Оставь ее, а то она потеряет мою шкатулку.

– Что она хранит в ней? Добродетель?

– Не о добродетели ее я тревожусь, но о моих драгоценностях., Несите меня к Мелитте!

– Мы лучше отнесем тебя к себе!

– Не сомневаюсь, но она ждет меня.

– Мы тоже ждали.

– Я обещала ей, а не вам!..

– Я и без обещания приму, – забурчал Катуллий.

– Иди к Коринне, медведь! – ответила ему Мария. – Я выбрал там уже весь мед, а ты полна сладости, словно улей.

– Но и жал также…

– Жала мне не нужно, у меня есть свое. Все замолкли, пробираясь через Кедронский поток.

– Ну, а теперь будьте приличны: нас могут люди видеть…

Мария соскочила, обтянула платье и закрылась вуалью. Октавий погасил факел, и все повернули в извилистую уличку.

Когда они остановились перед белым домом, окруженным высокой стеной, Тимон застучал щеколдой. Калитка открылась, и все пошли по красному ковру, разостланному по случаю прибытия Марии. На пороге дома появилась бледная от счастья Мелитта, одетая в мужскую тогу. Она взяла Марию одной рукой под локоть, другою под коленку и торжественно ввела ее в комнату, украшенную цветами и устланную мягкими циновками. За ними последовала молодежь.

– Ах, эта тога, и эти ваши лесбийские обычаи! – возмущался Сципион.

– Третьего дня я видела, как ты ластился к накрашенному мальчику… уколола его Мелитта.