Храм был готов, оставался финальный этап: грунтовка, побелка, разрисовка стен и обустройство площадки вокруг здания оставшимися строительными блоками, что находятся внизу, у подножия горы.

Этим ранним майским утром Федор пришел закончить обустройство площадки вокруг храма в приподнятом расположении духа. Подобное чувство хорошо известно художникам: когда картина почти готова и осталось совсем немного, этот завершающий момент он неосознанно оттягивает, будто не желая расставаться с собственным творением, которое после завершения получает свою, свободную от художника жизнь. С трепетным волнением он вошел в центр креста залы и, закинув голову, стал рассматривать каменный свод. «Э-Э-Э-Э-Э-ЭЙ!!!» – крикнул Федор. Эхо повторило и… высоко, в самый центр свода, полетела стародавняя песня, оживила пока еще холодные пустые стены, а эхо унесло ее высоко в поднебесье и… стихло. Недовольный вынужденным пробуждением, ветерок всколыхнул строительную пыль на каменном полу и вновь расстелился прохладным ковром.

Громкий радостный собачий лай прервал тишину. К Федору, радостно виляя хвостом, бежала крупная мохнатая собака Буся, белая в черных пятнах. За ней в дверном проеме появился маленький старичок Викентий – местный пастух и помощник в организации рабочих. На вид – сто лет, а скорее всего, и того больше. Маленький седенький, с редкой белой бородой, в обычной крестьянской одежде, через плечо – котомка.

– Радостей тебе, Федор! Я еще с подъёма слышал, как ты поёшь. На всю округу слыхать, – приветствовал его старичок с поклоном.

– И тебе радостей, Викентий! – ответил Федор также с поклоном, теребя за холку собаку Бусю, пытающуюся дотянуться до его носа и непременно лизнуть в знак приветствия. – И тебе тоже, Буся! Ну что, пришли поработать? Вот и хорошо! Ваша помощь нужна.

И они вышли из храма на еще не до конца обустроенную площадку, где несколько рядов блоков нашли себе место рядом со входом.

– Ну вот. Технику строительную уже убрали. Осталось поднять блоки снизу и уложить их в ряд по площади, на том сегодня и закончим, – дал разнарядку на день Федор.

– А к Перуну дню успеешь «наряд» и «помазку», как ты сам думаешь? – спросил старичок с опаской: а вдруг и впрямь не успеет Федор раскрасить храм?

– К Перуну успею, если всё пойдет как надо, – без тени сомнения ответил Федор.

На дворе – конец мая. Раннее прохладное утро, но день обещает быть жарким.

– Пойду, подгоню Животину, – юркий Викентий вместе с собакой Бусей, так похожей веселым нравом и подвижностью на своего хозяина, стал спускаться по ступеням с холма вниз, где уже аккуратно лежали блоки камней для подъёма к храму.

Затем, проследовав дальше и выйдя на пустое поле, Викентий присел на траву, достал из пастушьей сумки небольшой можжевеловый рожок и заиграл. Пронзительный, но при этом мягкий звук простой пастушьей песенки взлетел над просторами и дальше, в глубь леса. Старичок, закончив играть, вместе с собакой Бусей замер в напряженном ожидании, глядя в сторону лесного массива. Так они просидели не шелохнувшись несколько минут, не обращая внимания на приставания назойливых мух, громким жужжанием разрезающих тишину.

Вдруг Буся оживилась, уши ее затрепетали, и она тихо, по-старушечьи заворчала, забурчала, как будто делясь со своим хозяином Викентием радостью окончания долгожданного ожидания: «Ну, наконец-то, вот они!!!»