А затем в День святых Невинных Младенцев Вифлеемских мать отвела Марию в сторону и, усадив в кресло, тихо сказала:

– Полагаю, вы слышали о том, что люди называют Великим делом короля.

– Да, миледи, – судорожно сглотнула Мария, не умевшая лгать.

– Вас это не должно беспокоить, – заявила мать. – У вашего отца имеются некоторые сомнения насчет разрешения, данного нам папой Юлием, но папа Климент, который сейчас решает этот вопрос, прислал кардинала Кампеджо рассмотреть наше дело на специальном суде вместе с кардиналом Уолси. Надеюсь, все скоро разъяснится, и совесть вашего отца наконец успокоится.

Мария больше не могла молчать:

– Но отец хочет жениться на своей любовнице Анне Болейн.

Это было скорее утверждением, чем вопросом.

Королева бросила на дочь испуганный взгляд:

– Если папа признает наш брак недействительным, то король сможет жениться на своей любовнице. По его словам, у Анны есть все данные, чтобы стать хорошей королевой.

– Но она не королевской крови… да и вообще не слишком любезная.

– Не слишком любезная?

– Она продемонстрировала свое неуважение ко мне! И к вам тоже! Я ненавижу ее!

Екатерина была явно шокирована. Мария еще никогда не произносила в присутствии матери таких злобных речей, но отнюдь не жалела о своей несдержанности. Ведь это было правдой!

Со страдальческим видом королева сжала руку дочери:

– Мы должны быть к ней снисходительны. Ради короля.

В груди Марии вспыхнул гнев.

– Миледи, моя дорогая матушка, я не могу. Даже для того, чтобы доставить вам удовольствие. Она порочная женщина, которая хочет увести у вас мужа.

– Мария! – Королева схватила дочь за плечи. – Король или кто бы то ни было не должен слышать от вас подобных речей. Вам положено чтить своего отца. Скоро – и я истово молюсь об этом – все образуется, и любовница Анна будет забыта.

Ах, ее слова да Богу в уши!

– Я понимаю, – обняв мать, сказала Мария. – Тогда я, пожалуй, пойду поиграю со своим новым щенком.

Мария оставалась при дворе до весны. Временами ей страстно хотелось уехать, потому что дворец, точно улей, гудел от сплетен, которые она не желала слышать. Было ужасно осознавать, что проблемы ее родителей пережевывались и смаковались. Марию шокировали непристойные, хотя и малопонятные, разговоры об отце и Анне Болейн. И никуда было не деться от Анны, которая рассчитывала в скором времени выйти замуж за короля и строила из себя королеву. Мария предпочитала по возможности находиться в своей спальне или в покоях матери, стараясь стать для нее утешением. Впрочем, мать никогда не жаловалась. Ее смирению позавидовала бы и святая. И она была тверда в своей решимости.

– Я законная жена вашего отца, и я никогда не скажу и не сделаю ничего такого, что могло бы поставить под угрозу ваше право на титул принцессы или престолонаследие.

И только после того, как король сказал нечто такое, что особенно расстроило Екатерину, она решила открыться дочери. Однажды вечером, когда они сидели у камина, королева промокнула глаза платком и сказала, не скрывая своего отчаяния:

– Дочь моя, вам уже тринадцать лет. Теперь вы достаточно взрослая, чтобы быть в курсе происходящего. Вы должны знать, что мне угрожают. Ваш отец утверждает, что я не люблю его, хотя это не соответствует истине. Он жалуется, что я слишком веселая, слишком нарядная и что мне следует молиться о благополучном исходе его Великого дела, а не участвовать в увеселениях королевского двора. Господь свидетель, я действительно молюсь! Я часами стою на коленях в часовне.

– Я знаю, что вы молитесь. – Мария опустилась на колени и взяла мать за руку.