Марион с недоумением и беспокойством посмотрела на Марселу. В глазах трактирщицы не было зла, и Марион относительно успокоилась, не понимая всё еще, что задумала эта женщина. Решив пока отдать должное вкусной еде, от которой шел дразнящий аромат, и посмотрев на Рене, с удовольствием жующего омлет с ветчиной, Марион вздохнула и приступила к ужину. Украдкой она разглядывала Марселу, пытаясь определить, можно ли доверять этой первой встречной трактирщице, наделенной к тому же длинным языком и подозрительной догадливостью.

Мамаша Фарду была еще не стара и весьма красива. Она дышала свежей деревенской красотой, в Париже глаз на ней отдыхал. Ей было уже немало лет, но ее гигантский опыт не шел ни в какое сравнение с ее возрастом. Живая, ловкая, не парижанка, но уроженка Иль-де-Франс — области навеки привязанной к Парижу, Марсела Фарду не мыслила себе жизнь в деревне и не переносила скуки. Она сделала достойную карьеру, выйдя замуж за трактирщика. Об этом она и мечтала, когда была молодой молочницей и каждое утро, приходя пешком в Париж, думала, как сделать так, чтобы остаться в нем насовсем. В некотором роде она была преуспевающей коммерсанткой, хотя ее ремесло внушало презрение чванливым дамам, чьи мужья предпочитали проводить свободное время не дома, а на Пляс Пигаль. Тем не менее, в городе мамашу Фарду уважали и никогда не обзывали "Ликорн" грязным кабаком, где всегда найдется работа для полицейских.

Полицейские здесь бывали редко. Заходили по-дружески выпить стаканчик и собрать причитающийся им налог с заведения. Марсела умела постоять за себя и, несмотря на многочисленные облавы (перед каждым праздником), никто не слышал, чтобы кого-то из знаменитых бандитов или заговорщиков поймали именно в ее трактире.

Мамаша Фарду дорожила своей репутацией и недаром выбрала местечко поближе к церкви. Она была доброй женщиной, и если несколько неожиданно занялась устройством судьбы Марион, то лишь потому, что пожалела ее.

Рассматривая полненькую голубоглазую трактирщицу с пышными каштановыми волосами уложенными на затылке в простую прическу, сколотую красным гребнем; в рубашке с закатанными рукавами; в зеленом корсаже и коричневой полосатой юбке, прикрытой спереди белым фартуком, Марион видела весь торговый Париж, деловой и веселый, никогда не упускающий своего. Женщина была не в меру разговорчива, но симпатична. И Марион решила, что ей пока нечего бояться.

Увидев кого-то из новых посетителей, мамаша Фарду замахала рукой и дружески закивала. К их столику подошла старуха с крючковатым носом, пронзительными карими глазками, похожими на птичьи, с седыми прядками волос выбивавшимися из-под синего чепца.

Вновь прибывшая кивнула и уселась за стол против Марион. Что-то в ее движениях показалось странным. У Марион было чувство, что эта женщина более молода, чем сознательно хочет казаться. Случай уникальный и потому странный. Действительно, уверенные быстрые движения и стройная фигура наводили на мысль, что эта дама только играет старуху, дополнив настоящие морщины, не такие уж многочисленные, "старческой" одеждой. Казалось, что ей за семьдесят, на деле, вероятно, не было и пятидесяти.

— Знакомьтесь, девочки. Это — Барбара¢ Маржери¢, — представила Марсела новую гостью. — А это Марион. Барб, это та самая крошка, я полагаю, которую ты давно ищешь. Она появилась вчера, как подарок судьбы, так что не будь дурой, предложи ей работу.

Марсела быстро взяла дело в свои руки, не считаясь с удивлением подруги и с чувством неловкости не отпускающим Марион. Бедняжка никак не могла понять, как она попала на этот странный женский совет, и что теперь будет.