С таким настроем Андрей выбрался на, не так чтобы слишком многолюдную из-за жары – да и вообще в летние месяцы – Петровку и неспешно двинулся в сторону бульвара. Опаньки! С первых же шагов он, что называется, лопатками снова почувствовал постороннее пристальное внимание. Но одно дело почувствовать и совсем другое – обнаружить за собой «хвост». Несколько раз проверился – все-таки не первый год в сыске! – и ничего особенного не заметил. Тем не менее, бывалый опер почти не сомневался, что его «пасут». Очень интересно, скептически хмыкнул он, теряясь в догадках, что бы это значило?

Если исключить внезапное развитие мании преследования и принять возможную слежку, как данность, возникал закономерный вопрос: кому и зачем это понадобилось? Напрашивалось два варианта ответа: либо ребята с другой стороны баррикады, либо свои. В первом приближении, оба были сомнительны. Представители криминалитета, с которыми Гришин регулярно вступал в конфликт в силу специфики своей профессиональной деятельности – а это как-никак расследование умышленных убийств! – как правило, отправлялись за «колючку» на весьма длительные сроки. Причем, часто настолько длительные, что практически никто из тех, с кем он имел дело за тринадцать лет, до сих еще не вышел на свободу.

Что же, касается своих, то есть службы собственной безопасности или «безпеки», как ее давно уже окрестили с чьей-то легкой руки… Кстати, совершенно непонятно как слово «безпека» – що ув переклади з украиньской мови собственно и означает безопасность – смогло прижиться в среде московской сначала милиции, а теперь вот и полиции… Впрочем, это частности, отношения к делу не имеющие. Куда важнее понять, чем их могла заинтересовать скромная персона Гришина? С таких, как он, этой «лавочке» навара никакого. Не то чтобы совсем уж чист, аки ангел – мелкие грешки, если покопаться, у любого отыщутся – но профессионал с большой буквы «п» плюс гол, как сокол, читай, к коррупции касательства не имеет и, следовательно, им неинтересен. А зря ноги топтать за бесперспективным объектом вряд ли кто станет.

Сомнение вызывали даже не возможные мотивы тех или других, а чересчур уж качественное исполнение наружного наблюдения, если таковое действительно имело место… Всякое ведь бывает – может, это всего лишь глюки! Так или иначе, а бандюганы, вероятнее всего, просто не стали бы заморачиваться подобными изысками. Коли уж им приспичило поквитаться, так просто грохнули бы насолившего кому-то опера, и вся недолга. «Наружка» же «безпеки» всегда славилась тем, что этих «сапожников» без труда можно было за версту вычислить, а те, кто меня ведут… Если конечно, вообще кто-то меня ведет, опять на всякий случай оговорился он… Дело свое знают. Я, вроде, тертый калач, но как не окусывался, никого не выцепил. Выходит, за мной работает кто-то другой. Возможно, фээсбэшники или еще кто покруче. Но с чего? – ломал голову Андрей, вернувшись с обеденной прогулки, так и не пообедав.

Делиться возникшими сомнениями с руководством он не стал. Тем более что периодически само же это руководство для порядка выставляло «наружку» за собственными подчиненными… Так, для порядка, мало ли… Что творится в голове начальства – поди знай, а посему, доложиться по инстанции он не торопился. Вот, пусть сначала ситуация чем-то разрешится, а там посмотрим, стоит ли вообще эту тему мусолить.

За работой засиделся допоздна. А куда денешься – надо, пока обстановка позволяет, попытаться разгрести бумажные завалы. Да и спешить домой не имело смысла – Светка с дочкой пробудут в Крыму до сентября. Вот, ведь, устроил себе одиночное заключение! – ухмыльнулся он, оторвавшись от бумаг. Что на работе, что дома! Однако пора с этим завязывать, имея в виду осточертевшие за день документы, решил он и принялся засовывать папки в сейф. Рука наткнулась на мирно лежавший в уголке ПМ. Взять? Не взять? В свете последних событий, пожалуй, не помешает. Пистолет перекочевал из сейфа в барсетку. Больше-то некуда – не напяливать же в такую жару куртку, чтобы наплечную кобуру прикрыть.