Мануэль Торрес

там, там трое недвижны в поле.

чёрным, белым, пурпурным в ряд.

не поют о страхе.

не кричат о боли.

о смерти не говорят.

там, там с ними стоит четвёртый,

кто пурпурен и чёрен, и бел.

этот кто-то вечный —

этот кто-то мёртвый

говорил и кричал, и пел.

там, там роща бела, беззвучна,

суховей обжигает грудь.

был приказ – без пыли,

был приказ – не мучить,

а там уже как-нибудь.

тем, тем жаль досок и патронов,

кто прожил вполовину сил.

всё не в тех – плевками,

всё не тех хоронят,

не у тех пируют могил.

там, там чёрным глаза-маслины

порыжевших цыганских вдов

на его похожи.

за луну – да в глину,

в жёлто-бурую – за любовь.

там, там ночи – как антрациты,

дни белы, вечера красны.

так сказал четвёртый,

он лежал, убитый,

трое рядом лежали с ним.

там, там кто-то сказал: «довольно».

ружья за спину. так же в ряд.

не поют о страхе.

не кричат о боли.

и о смерти не говорят.

2011

ЗВЁЗДНАЯ ПЫЛЬ

день выдался жарким. но в кроне кричала птица,

под кроной, у самого корня, журчал ручей.

вчера падал дождь – крупным рисом и чечевицей,

как на новобрачных, сыпал на палачей.

а завтрашний ветер, он звёзды посыплет оземь —

как падает с неба божественная крупа.

поэт собирает звёзды, он любит звёзды —

не выдержал звёздной тяжести и упал.

ведь жизнь, как корпускулы, видится мелочами,

и жалко просыпать горсть золотых частиц.

поникший плечами, он входит меж палачами

в осеннюю рощу и чёрных не видит лиц.

и август пронзает убитое тело светом

каких-то неведомых для астрономов тел.

и звёздная пыль, как цыганских монист монеты,

рассыпана в синей космической пустоте.

на пашнях пускают корни стихи и песни,

и с новой весной молоком апельсинов цвет.

поэт входит в рощу, как в собственную невесту.

она зачинает смерть.

2014

ПАНОРАМА-ДУША

Пропахший плесенью

И табаком, и рыбой,

В дождливых сумерках

Французский городок,

Как будто спаянный

Одной неясной глыбой,

Вознёс над крышами

Ржавеющий флагшток.

А там, за доками,

Бескрайним полем серым

Вальяжно, медленно

Скользит морская зыбь.

А здесь, за окнами,

В саду уснувшей веры,

Лысеют головы

Замшелых чёрных лип.

Торговки розами,

В унылых чёрных шалях,

Со скорбью в лицах и

С корзинами в руках.

Как удивительно:

Вместилища печали,

Как в царском пурпуре,

В багряных лепестках!

Напев волнующий

Шарманки полуночной;

Скользя по улице,

Бредёт с кадилом поп —

За ним, под музыку

И пьяный пляс рабочих,

Одни могильщики,

Несут, шатаясь, гроб.

И зло, и весело:

Прощаться с надоевшим —

В мансарде крошечной

Все ставни распахнуть,

Смеясь, почувствовать,

Как счастье жизни вечной,

Сквозь боль, неистово,

Прорвет свободой грудь!

2007

ПАРИЖСКИЙ НОКТЮРН, ИЛИ СТРАСТИ ПО БОДЛЕРУ

Как знать, взращу ли я из тех семян, что сеял,

Цветы, которые в мечтах своих лелеял,

И сок размытых почв во благо ль будет им?

Ш. Бодлер

Кажется, что все великое в мире должно появиться сначала в форме чудовищной, ужасающей карикатуры, чтобы навеки запечатлеться в сердце человеческом.

Ф. Ницше

Отёкший висельник,

Распятый на крюке,

Облеплен мухами,

Зашёлся в адском круге —

Фонарь мигающий,

Танцующий упруго,

Бессилен в бронзовой

Карающей руке.

Над тротуарами

Повис холодный дым.

В кабацких вывесках —

Конец ознакомительного фрагмента.