Во всяком случае, после Розы-Лины и ее ответа, сработавшего как гильотина, я примирился с неизбежным. С какой стати мне надеяться найти достойную девушку, если я родился в грязи, человеческой и материальной?

Итак, кто в моем вкусе?

Маленькая, крепкая, умная, храбрая, чувствительная.

Мари.

Я действительно полный идиот. Думаю, я потерял все шансы еще раз ее увидеть, когда набросился на нее. И она права. Я ее не стою, даже если речь идет просто об ужине. Это невыносимое ожидание не дает мне заснуть уже три дня. Потому что я раздумываю, подсчитываю, пережевываю, представляю себе, надеюсь, отчаиваюсь, цепляюсь, брежу, принимаю душ, рисую. Мне даже кажется, что этой ночью я молился. Последняя надежда отчаявшегося!

Это и есть любовь? Настоящая, я хочу сказать. Та, которая творит прекрасные пары на долгие времена. Спасибо, дорогие родители, этому вы меня не научили. Мадлен дала мне любовь, любовь к ребенку, но ее саму я никогда не видел влюбленной. Поэтому кручусь как могу со своими мигрирующими нейронами, бунтующими мужскими гормонами, которые приходится усмирять холодным душем, и полным разбродом чувств. Я разберусь с ними по мере сил. Если я сумел самостоятельно научиться рисовать и играть на пианино, сумею научиться и любви.

В свое время я уже начал, но с плотского аспекта: взял в районной библиотеке в Тулузе все книги по теме женской сексуальности. Если у тебя нет машины, это еще не повод не учиться водить. Пусть у меня мало надежды встретить женщину своей жизни, тем более нельзя опростоволоситься, если чудо все-таки свершится. Некоторые мои коллеги смотрят порнофильмы по ночам, если дежурство выдалось спокойное и совсем скучное. Меня от этого мутит. Полное впечатление, что ты в мясной лавке, где на полках разложены куски мяса, а когда его переворачивают, слышно «плюх! плюх!». Это те же сослуживцы, которым я скрепя сердце спас карьеру, когда застал их в фургончике в тот самый момент, когда толстяк Дюрье собирался засунуть свой стоящий член между ног бедной девчонки, которая отбивалась, как могла, а другой тем временем удерживал ее распластанной на сиденье.

– Да ладно вам, лейтенант, она же шлюха, привыкла раздвигать ляжки, с нее не убудет. Лучше попользуйтесь разок. Хоть расслабитесь.

– Она шлюха, когда решает быть шлюхой. На данный момент она такая же женщина, как и любая другая. Убери от нее свои грязные лапы, а ты натяни штаны, иначе я прострелю тебе яйца. Вот это меня расслабит. В любом случае ничего лучшего ты не стоишь.

Еще секунд тридцать, и они вытащили бы чеку из той же гранаты, что и в кабинете физики, когда я был подростком. Только мысль об их детях помешала мне дать делу ход. Мало того, что отцы им достались полные недоумки, а тут и жить станет не на что. А вышеупомянутую девицу я отпустил на все четыре стороны, вручив ей стаканчик бодрящего кофе из автомата, координаты Анни, моей коллеги, которая специализируется на помощи женщинам, попавшим в скверные обстоятельства, и адрес приюта.

Я неприятен в общении, но я не сволочь. Тем более в отношении женщин. Если б я не вмешался, меня б это преследовало всю жизнь. Может, потому, что я слышал за перегородкой, как мать кричала отцу, чтобы он отстал, потому что она не хочет, а потом видел, как она плачет в ванной, после того как затихало его громкое поросячье сопение.

Мы слеплены из того, что нам довелось пережить, – и повторяем это или пытаемся изгнать.

Нет уж, я, готовясь к чуду, предпочитаю книги. Их приятно листать, особенно старые индийские по Камасутре. Надо полагать, что библиотекарша, которая их выдавала, решила проверить, действительно ли я все усвоил, потому что однажды она вернула мою абонементную карточку с приклеенным листочком, на котором был записан номер ее телефона. Таким образом я перешел к практическим занятиям. Похоже, курс был неплохо усвоен, потому что она попросила повторения пройденного. Но она начала ко мне привязываться. И я больше ни разу не появился в библиотеке. Купил пару книжек во «Фнаке»