Винсенте еще какое-то время продолжал ходить в университет. На благодушный лад его настраивали вечерние прогулки с Маргарет, когда она подробно рассказывала ему про свою довоенную жизнь. Иногда они вдвоем или вчетвером с Аман и ее майором ходили в ресторан.

С середины июня в университете начались каникулы. Винсенте захотел отметить это событие у себя дома с друзьями. Маргарет предложила встретиться в ее квартире – там намного просторнее и больше посуды. К тому же у нее есть домработница, которая работает постоянно. А уругвайцу самому пришлось бы все покупать, готовить, а потом убирать после гостей.

Хотя Маргарет и ее домработница предусмотрели, казалось бы, все, что нужно, вечеринка с самого начала как-то не заладилась, беседа за столом не клеилась, все сидели грустные. Особенно усталой и печальной выглядела фройляйн Аман. Она мало ела и почти не пила. Мужчины часто курили сигары, уединившись в соседней комнате, бывшем кабинете Эрнеста Барча, из которого предусмотрительно уже были убраны все портреты покойного и что-то там обсуждали про войну и политику. И в отсутствии мужчин, и когда они все вместе были за столом, немка время от времени шушукалась с Маргарет. Когда майор и Аман наконец-то ушли, Маргарет обратилась к Винсенте с весьма деликатным вопросом:

– Винсенте, вы меня извините… У вас нет знакомого врача-гинеколога?

– Что-то случилось? Что-то серьезное? Вам нужен врач? Вы заболели? – искренне встревожился Винсенте.

– Слава богу, не мне! Аман беременна. Она просила помочь ей найти врача… Ну, понимаете… чтобы сделать аборт. Она здесь никого, кроме нас, не знает, ей не к кому обратиться за помощью. У майора есть семья, и он не хочет расставаться с женой, хотя и любит фройляйн Аман. Сейчас такое время, что Аман одной не справиться с воспитанием ребенка, даже если майор и будет давать ей какие-то деньги.

– Да, уж… Я спрошу у Жюля Жаспара. Он ведь не только брат бывшего премьер-министра, но и сам знает почти всех в этом городе. Постараемся помочь Аман.

– Да, угораздило же ее в чужой стране оказаться в таком положении, да еще в такое время!

– Что поделать. Не мы выбираем время, в котором предстоит жить. И от любви иногда рождаются дети.

– Господи! Это так ужасно – быть беременной и желать смерти своему ребенку. Ничего страшнее этого, наверное, в жизни и не может быть, – сокрушалась Маргарет.

– Может, увы! В жизни бывает столько горя и несправедливости. Человек так незащищен в жестоком мире. Да о чем тут говорить – в Европе уже идет война, и, судя по всему, ее масштабы мы даже и представить себе сейчас не можем! – Винсенте не слишком умел беседовать на тему беременности и поспешил перевести разговор в русло более понятных ему категорий.

– Может быть, если Германия нападет на Советский Союз, ей будет не до Бельгии и нас оставят в покое? – предположила Маргарет.

– Сомневаюсь, что кто-то останется в покое. Эта война коснется всех!

Известие о беременности Аман и надвигающейся опасности на относительно мирную жизнь Брюсселя не позволили Винсенте заговорить о чем-то радостном, приятном и романтическом, на что он, возможно, был бы уже и готов. Мужчина сдержанно попрощался с хозяйкой и отправился в свою квартиру.

Поиски врача для фройляйн Аман заняли не слишком много времени. Через неделю майор Бретшнейдер привез и вручил Винсенте толстую пачку денег, перевязанную тесемкой и предназначенную для гинеколога. Передавая деньги, майор между прочим спросил:

– Вы слышали, что сегодня наши войска начали освободительную войну в России?

– Еще нет! Ничего не слышал, – растерянно произнес Винсенте и заметно побледнел.