– Марат Шудри-Буаньи, – поправил Ульрих.
– Вы должны понимать, что политика колледжа допускает отчисление учеников. Контракт может быть расторгнут в случае, если он не сможет пройти аттестацию.
– Это будет его выбором.
– Незаконнорожденный сын.
– Да.
Белые мужчины встретились взглядами.
– И сирота по матери, без опеки.
– Вы правы.
– Значит, я верно понимаю ситуацию, – кивнул Сангаре. Он с интересом посмотрел на босые ноги Марата. Тот сидел и поджимал пальцы. – У тебя есть хоть какое-то образование?
– Я учусь в школе, – сказал Марат.
– Там четыре предмета. Два французских, начальная математика и божье слово.
– Господин Юль Амане, Вы бы не могли оставить нас вдвоем?
– Я бы хотел как можно быстрее подписать все бумаги, – сказал Ульрих, но склонил голову и вышел.
Марат понял, что в комнате очень тихо. Директор полистал договор, потом посмотрел прямо на подростка.
– С кем ты живешь?
– Один.
– Работаешь?
– Я много чего делаю.
Сангаре не засмеялся.
– Ты здоров?
Марат пожал плечами.
– В основном я имею в виду СПИД.
– У меня его нет.
– Откуда ты знаешь?
– Сначала появляется саркома Капоши.
– Хорошо. Ты не глуп.
Марат молчал.
– Ты действительно хочешь здесь учиться?
– Я ведь ничего не теряю.
– Так хочешь или не хочешь?
– Хочу.
– Почему?
– Здесь все белые.
– Не все. Примерно три четверти. Каким ты хочешь быть через пять лет?
– Сильным, – не задумываясь, сказал Марат.
Сангаре встал, подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам и вытащил книгу. Только сейчас стало видно, какой это высокий человек. Развитые плечи. Он мог бы быть солдатом. Пролистав книгу, он обошел стол и протянул ее Марату.
– Отсюда, – сказал он.
Буквы были большие. Марат решил, что ему будет не сложно. Даже проще, чем читать библию в бывшей школе.
– «Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело – понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку?»
Марат перевел дух. Читал он сбивчиво.
– «Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?»
Страница кончилась. Подросток посмотрел на директора. Сангаре жестом предложил перевернуть страницу.
– «А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его, и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?»
– Достаточно.
Марат остановился и вернул книгу в большие руки директора.
– Что ты об этом думаешь?
Марат пожал плечами.
– Ты выглядишь как человек, который решил, что ему можно все, – сказал Сангаре, – потому что в мире есть только одна сторона.
Марат молчал. Он чувствовал в этих словах странную пустоту. Для него они мало чем отличались от непонятного оскорбления Марти. Но Марти приводил его в ярость, а Сангаре вызывал смутный страх. Он знал что-то, как знала что-то колдунья Намон.
– Ты не сможешь учиться со своими сверстниками. Я отправлю тебя к ребятам на год младше, и даже среди них тебе будет очень тяжело. Они выросли в совсем других семьях. Они все свободно читают на трех языках. Есть вероятность, что тебя не примут. Тебя это не пугает?
Марат качнул головой.
– Я верю, что у тебя нет саркомы Капоши, но тебе все равно придется пройти обследование, иначе будут нервничать родители других детей. Понимаешь?
– Да, – это Марат понимал.
– У тебя возьмут кровь из вены.
– Я знаю, – кивнул Марат. Доктор Анри уже делал это, когда приходил лечить Камилу.