– Марат Шудри-Буаньи, – поправил Ульрих.

– Вы должны понимать, что политика колледжа допускает отчисление учеников. Контракт может быть расторгнут в случае, если он не сможет пройти аттестацию.

– Это будет его выбором.

– Незаконнорожденный сын.

– Да.

Белые мужчины встретились взглядами.

– И сирота по матери, без опеки.

– Вы правы.

– Значит, я верно понимаю ситуацию, – кивнул Сангаре. Он с интересом посмотрел на босые ноги Марата. Тот сидел и поджимал пальцы. – У тебя есть хоть какое-то образование?

– Я учусь в школе, – сказал Марат.

– Там четыре предмета. Два французских, начальная математика и божье слово.

– Господин Юль Амане, Вы бы не могли оставить нас вдвоем?

– Я бы хотел как можно быстрее подписать все бумаги, – сказал Ульрих, но склонил голову и вышел.

Марат понял, что в комнате очень тихо. Директор полистал договор, потом посмотрел прямо на подростка.

– С кем ты живешь?

– Один.

– Работаешь?

– Я много чего делаю.

Сангаре не засмеялся.

– Ты здоров?

Марат пожал плечами.

– В основном я имею в виду СПИД.

– У меня его нет.

– Откуда ты знаешь?

– Сначала появляется саркома Капоши.

– Хорошо. Ты не глуп.

Марат молчал.

– Ты действительно хочешь здесь учиться?

– Я ведь ничего не теряю.

– Так хочешь или не хочешь?

– Хочу.

– Почему?

– Здесь все белые.

– Не все. Примерно три четверти. Каким ты хочешь быть через пять лет?

– Сильным, – не задумываясь, сказал Марат.

Сангаре встал, подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам и вытащил книгу. Только сейчас стало видно, какой это высокий человек. Развитые плечи. Он мог бы быть солдатом. Пролистав книгу, он обошел стол и протянул ее Марату.

– Отсюда, – сказал он.

Буквы были большие. Марат решил, что ему будет не сложно. Даже проще, чем читать библию в бывшей школе.

– «Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело – понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку?»

Марат перевел дух. Читал он сбивчиво.

– «Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?»

Страница кончилась. Подросток посмотрел на директора. Сангаре жестом предложил перевернуть страницу.

– «А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его, и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?»

– Достаточно.

Марат остановился и вернул книгу в большие руки директора.

– Что ты об этом думаешь?

Марат пожал плечами.

– Ты выглядишь как человек, который решил, что ему можно все, – сказал Сангаре, – потому что в мире есть только одна сторона.

Марат молчал. Он чувствовал в этих словах странную пустоту. Для него они мало чем отличались от непонятного оскорбления Марти. Но Марти приводил его в ярость, а Сангаре вызывал смутный страх. Он знал что-то, как знала что-то колдунья Намон.

– Ты не сможешь учиться со своими сверстниками. Я отправлю тебя к ребятам на год младше, и даже среди них тебе будет очень тяжело. Они выросли в совсем других семьях. Они все свободно читают на трех языках. Есть вероятность, что тебя не примут. Тебя это не пугает?

Марат качнул головой.

– Я верю, что у тебя нет саркомы Капоши, но тебе все равно придется пройти обследование, иначе будут нервничать родители других детей. Понимаешь?

– Да, – это Марат понимал.

– У тебя возьмут кровь из вены.

– Я знаю, – кивнул Марат. Доктор Анри уже делал это, когда приходил лечить Камилу.