- Я помню, что тебе нравится. – Самодовольно проговорил он.

- Ты не выйдешь. – Сказала я, лишь бы не поддерживать его извращённую риторику.

- Зайка, уже всё решено, остались формальности.

- Не будь таким самонадеянным.

- Нет, сука! – тут же посуровел он, словно проснулась вторая личность, которой надоели эти пошлые разговорчики ни о чём. – Это ты будь начеку, потому что я скоро выйду и тебе конец. Трясись и бойся, серый зайка.

После чего подтянул джинсы в промежности, поправляя яйца, и застегнул. Направился к двери, но вдруг резко развернулся.

- А, и ещё, кое-что. Как там ту шалаву звали? – притворно задумался Никита, щёлкая пальцами, пытаясь вспомнить.

- Не смей так её называть! – выкрикнула я.

- Да насрать. Она не очнется.

- Ч…что?

- Что слышала.

Он посмотрел на наручные часы. Даже их не забрали! На что отец только надеялся?

- Прямо сейчас, зафиксируют время смерти.

Я открыла рот, но выдавила лишь выдох. Он чудовище!

- Наташ, было бы куда проще, если бы ты свернула эту лавочку, потому что кроме как цирк, назвать это по-другому не могу. Мы бы воссоединились и зажили долго и счастливо. Ты в виде чучела, а я в виде трахаря твоего набитого шелухой или перьями тела.

Чмокнув воздух, распахнул дверь и вышел из комнаты.

А я, подгоняемая ужасающей истинной, помчала на остановку. Этого не может быть! Это неправда! Он позвал меня поглумиться. Еще больше втоптать в грязь. Заставить трястись от возбуждения и от страха. Но получилось только от страха. Лютого и безжалостного. Меня колотило, но ещё больше от осознания, что Катя в опасности. Ни в чём не повинная. Оказавшаяся в беде, только потому что была моей подругой. Лучшей и единственной! Стоп! Почему была? Есть! Она есть. Она жива. Я верю. Судьба не может сделать такую жестокую ставку, в виде её жизни в этой бесконечной игре! Должно произойти хоть что-то хорошее в этой череде темноты и мрака. Её пробуждение стало бы лучом света, озаряющим моё существование в этом мире. Я её потеряю только как подругу, но как человек… она должна жить!

Трясясь в автобусе, пыталась дозвониться до отца. Он не брал трубку. А ведь ему ехать быстрее, чем мне. Никита специально назначил на это время встречу? Но зачем, если я всё равно от незнания не смогла бы предотвратить трагедию? Нет, это неважно, не сегодня, так завтра, но он сделал бы точно так же, растоптав меня. Окончательно вогнать в отчаяние, чтобы, наконец, перестала трепыхаться.

До больницы ехала целую бесконечность. Задыхаясь и спотыкаясь, бежала к зданию, словно от моей скорости зависела жизнь подруги. Я понимала, что не в силах что-либо исправить или изменить, но всё равно неслась, как ошпаренная вперёд. Нужная палата находилась на втором этаже. На ходу натягивая на половину порванные бахилы, перепрыгивала через две ступени. Вдоль коридора сновали пациенты и посетители. Врачи в белых халатах спешили по делам, разгоняя больничный запах от палаты к палате. Жизнь била ключом, а я остановилась возле нужной двери, замерев изваянием. Не знаю, дышала ли, пробежав такой марафон, но всё померкло на фоне увиденной картины. Именно возле палаты подруги собралось самое большое количество народа. Любопытные совали нос, пытаясь разглядеть, что происходило внутри, врачи и медсестры с суровыми лицами производили какие-то манипуляции и только девушка, лежащая на белых простынях, не шевелилась. Её бледный цвет лица с синюшным оттенком ясно давал понять, что отныне она ещё и не дышала. Протолкнувшись почти к самой койке, я, как в замедленной съёмке, подходила всё ближе и ближе. Потом огляделась по сторонам. Как такое могло быть? Я ведь не ошиблась? Вновь выскочив в коридор, начала озираться по сторонам.