– Ну что, насмотрелась, пошли обратно? – спросил Золотухин.

Не отвечая, я оглядела стены аудитории. Несколько висящих пейзажей меня не впечатлили, и вообще, обиталище рижских художников навевало скуку. Похоже, придется уходить несолоно хлебавши. Вот Митяй посмеется! Я повернулась к двери, и тут же замерла. Прямо над дверью висела большая картина маслом: фиолетово-свинцовое грозовое небо, бьющие косым зигзагом молнии и в самом центре – большой, обугленный по краям цветочный бутон. В ярком свете молний он казался кроваво-красным, а иссини-черные подтеки на краях лепестков выглядели, как запекшаяся кровь.

– Митя, а это что за произведение искусства? – спросила я, указывая на картину. Золотухин задумчиво посмотрел вверх:

– Тут только работы студентов. Сейчас прочитаю: Игорь Таридиев, 3 курс. Интересно, что сегодняшняя жертва тоже с третьего курса.

– А три предыдущие?

– Две – первокурсницы, но тоже художницы. И еще одна первокурсница – с потока, занимающегося росписью текстиля. Видишь, я все уже узнал!

– А про этого вот Игоря Таридиева?

– Тебе картина не понравилась? – заинтересовался Митяй. – Неправильно выстроена композиция?

– Какая-то энергетика у нее… недобрая.

Золотухин долго так и этак рассматривал картину, подходил к ней поближе, отходил к окну… Затем вынес вердикт:

– А по-моему, очень даже ничего работа.

Я лишь пожала плечами в ответ.

– Ну что, теперь ты согласна вернуться на семинар?

Возвращаться мне очень не хотелось. Стоило представить красотку Ванду, в обтягивающем идеальную фигурку вязаном платье, как во рту появлялась горечь. Но делать в Академии нам больше было нечего, и мы с Митяем неторопливо пошли к выходу. Золотухин попрощался с капитаном Толокно, клятвенно пообещав ничего не публиковать без его разрешения. Машина Митяя была в автосервисе, и мы пошли к остановке троллейбуса. По пути Митяй принялся размышлять вслух:

– Все убитые – студентки Академии. Понятно, что убийца учится или работает там же. Что еще объединяет жертвы? Все они – блондинки. Значит, наш маньяк неравнодушен к блондинкам.

– Надо бы поговорить с сокурсницами убитых, с их преподавателями. А мы идем на этот дурацкий семинар…

– Сейчас в Академии такой переполох, что фиг мы найдем этих самых сокурсников. И потом, зачем мне делать работу милиции? Сейчас следователь проведет кучу допросов, а потом не по дружбе скажет, кто ему показался самым перспективным рассказчиком. Вот с ним я и побеседую.

– А я?

– А тебе это все зачем? – Митяй казался искренне озадаченным.

– Мне интересно! Не каждый же день в городе появляется серийный убийца.

– Ты не думаешь, что при таком узкокриминальном интересе тебе следовало бы перейти из твоего «Гламура» в другую газету? Хочешь к нам? К нас как раз криминалистов не хватает, могу составить протекцию.

– Спасибо, обойдусь.

К моменту нашего появления в школе, где проводился семинар, мы с Митяем уже не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Мы тихонечко вошли в актовый зал, где все участники, разбившись на парочки, делали очередное странное упражнение.

– Смотрите друг другу в глаза! – надрывалась ведущая. – Нет, не в лоб и не на подбородок, а в правый зрачок! Вот так, хорошо. А теперь попытайтесь взглядом сказать: «Я тебя хочу!» Главное – добиться, чтобы визави понял ваше послание.

Кажется, мы с Митяем синхронно вытаращили глаза. Только сейчас я обратила внимание, что большинство пар были разнополые. Хотя, например, Муля с Нателлой стояли друг напротив друга. На что их толкает ведущая: на однополую любовь?

– Порнуха отдыхает! – выдохнул мне на ухо потрясенный Митяй.