Притяжение любого цвета к тьме было отчаянно сильным, и для этого оказывалось достаточно короткого общения с носителем тёмной ауры, если человек был одинок и желал избавиться от своего одиночества. В быту Стоунвилля на слуху были способы избавления от случайного запечатления с тёмными. Притяжение к ним было сродни магии или проклятию и обросло красочными легендами.

В темноте, войдя в каменный дом, девушка поспешила в свою комнату, чтобы не привлекать внимание отца. Оставалось совсем немного времени до начала дня в университете Стоунвилля, где она работала, и Ману сейчас тянуло спать.

Кабинет главного врача клиники для состоятельных жителей Стоунвилля мало походил на кабинет обычного врача. Украшавшие стены и арки колонны, ведущие на террасу, были выполнены по эскизам южных сюжетов, а мозаичный пол приёмной был выложен так искусно, что наводил на мысли о превосходной копии из дворца какого-то правителя. Пёстрые картины несколько выбивались из строгого готического дизайна здания, хоть и были умело вписаны в его интерьер.

В этот утренний час доктор Джонатан Остин принимал своего необычного пациента. Болезнь иссушила его и загнала в инвалидное кресло в считанные месяцы, но сидевший напротив врача мужчина всё ещё неплохо держался. В нём было видно достоинство, привитое хорошим воспитанием, генами и благополучием. Поначалу доктора это немного раздражало, но, привыкнув к своему пациенту, он невольно проникся симпатией и с тенью неподдельно выверенной услужливости в голосе произнёс:

– Стабилизация вашего состояния временная и, к сожалению, короткая. Если мы не сделаем пересадку в течение недели, то последствия будут необратимы. Я обновил заявку на донора, но если он найдется позднее чем через неделю, будет уже поздно. Процесс не обернуть вспять.

Доктор посмотрел на пациента, тут же встречаясь с твёрдым взглядом мужчины, решительно принимающего новую для себя реальность. Доктору на какой-то момент стало некомфортно: он вспомнил, насколько влиятельный человек сидит перед ним и кому именно он и эта клиника многим обязаны. Эмерик Де Вромм передал на нужды клиники целое состояние, когда приблизился к порогу возраста проявления генетического заболевания в своей семье.

– Я признателен вам за откровенность и надеюсь, что могу рассчитывать на конфиденциальность нашего разговора. Я не уповаю на везение и хочу использовать имеющееся у меня время продуктивно.

– Конечно, сэр, уверяю вас в этом, – произнес врач и, уловив во всё ещё хранившем красоту мужественном лице своего пациента отстранённость, добавил: – Позвольте провести вас до вашей палаты.

Погружённый в свои мысли, Эмерик не возражал, когда доктор выкатил его из кабинета. У дверей его поджидал личный помощник, поспешивший перехватить у Остина управление коляской, но, словно очнувшись, Эмерик перешёл на ручное управление и сам направил её к лифту, забыв попрощаться с доктором и не оставив инструкций своему помощнику.

И пока представитель одного из древних семейств Стоунвилля обдумывал завещание, его лечащий врач вернулся в свой кабинет и сделал вызов на сохраненный у него без имени номер телефона.

– Я думаю, Де Вромм готов и пойдёт на что угодно ради пересадки.

Принявший этот вызов человек поспешил сообщить о нём своему начальнику, на что Артур Дюкро распорядился найти исполнителей. Его рабочий день подошёл к концу, и на выходе из здания совета городского правления Артур прошёл на закрытую стоянку и велел водителю ехать в особняк Де Вромма, где спустя полчаса у него состоялся спор с владельцем дома.

– Эмерик, послушай меня. Ты должен пойти на это, других возможностей просто нет, как и у тебя нет времени ждать их! – требовал Артур.