Такой у меня ещё никогда не было.

Сумев кое-как оторваться друг от друга, насладившись завтраком и первыми прикосновениями поутру, мы всё-таки взяли себя в руки и решили пойти на море – освежиться и поговорить со стихией. Игорь явно был подсажен на него не меньше, чем я, и, несмотря на то что в Гоа он давно был не туристом, приехавшим на двухнедельный отдых, а слыл полноценным постояльцем, каждый поход на пляж, как я успела впоследствии заметить, воспринимал практически как первый: с абсолютно особенным отношением, любовью и детским трепетом.

– Вчера я пропустил водные процедуры в этой всей новогодней суматохе. Не хочу, чтобы море поставило мне двойку. Нужно отработать, – почти серьёзным голосом шутил Игорь, озорно надвигая на лицо яркие молодёжные трансерские очки.

Яркое полуденное солнце вовсю освещало Гоа и уже начинало потихоньку припекать открытые участки кожи. Мы неспешно двигались по мягкому песку негустой пальмовой рощи, держа в руках палантины и мелкие вещи. Походка Игоря была необычайно естественно замедленна особой гоанской жизнью, такой, какой я нигде более не встречала, такой, какая была как воздух мне нужна. И абсолютно автоматически я почти сразу подстроилась под его небыстрые плавные шаги. Словно две кошки, мы шли по ещё тёплому гоанскому песку. Эта походка успокаивала меня и, казалось, открывала горизонты какому-то другому миру – с новыми мыслями, с новой философией. День за днём, час за часом она заставляла оставить позади всё то, чем я так суматошно, быстро жила в России.

Приходя на море, мы так же неспешно проделывали все остальные действия: внимательно оглядев уютный шек на берегу, выбирали самое удобное место – так, чтобы было видно море, – и усаживались. Немного посидев, заказывали масала-чай и какую-то еду. Затем медленно, прочувствовав каждое движение, раздевались и складывали одежду на берегу. И только после этого той же неспешной походкой шли навстречу пенному тёплому морю.

Подойдя к самой воде, Игорь обыкновенно присаживался, запускал руки в стихию и здоровался с ней. В его речах звучала искренняя доброта, торжественность и тихая смиренная радость. Он никуда не торопился. Казалось, между ними были особого рода интимные отношения, которые нельзя было прерывать.

Я не мешала. В момент его общения я точно так же присаживалась немного вдали и уже по-своему издали общалась со стихией. Такой ритуал мы проводили каждый раз перед тем, как окунуться в пенные воды морского пространства. А дальше общение и проникновение было особым… всеобъемлющим.

Со временем я начала чувствовать это морское божество, которое исцеляло любого, кто мог найти к нему подход. Я здоровалась с ним и благодарила его за всё, что со мной было, и за всё, чего не было. Я делила с ним радость и смывала свои слёзы. Я сливалась с ним и познала его личность. Добрую, необычайно сильную, справедливую и могучую.

Почти всегда мы купались порознь, автоматически расходясь по разные стороны морского покрывала. И только единожды могли соединиться в живом объятии двух людей, живущих тогда одними взглядами, всецело принимающих это единство с природой. Нам было хорошо вместе.

Это было настоящее единение.

Мало-помалу я знакомилась с друзьями Игоря, которые перманентно приходили к нему в дом. Кто за чем. Большинство из них оставалось провести с ним время, выпить чаю, покурить, выслушать интересные неторопливые истории. В обществе Игоря многие ловили что-то особенное, специфическое. Он умел настроить каждого на свою волну и заставить плыть по течению вместе. Это было увлекательно и интересно. Особенно когда мы понимали, что он может не только медленно ходить и так же медленно рассуждать. Порой он скидывал с себя все социальные маски – и вот тогда!..