Но вернемся к мере. Разумный человек прикинул бы главные измерения всей системы «производство и потребление картофеля» – и сразу перестал бы верить манипуляторам. Куда могли исчезнуть 9 из каждых 10 кг картошки? Ведь мы почти все бывали на уборке урожая и на овощных базах. Кроме того, основная масса картофеля производилась на приусадебных участках. А значит, она хранилась в погребах крестьян и понемногу вывозилась на рынки. В 1985 г. в СССР было произведено 73 млн. т картофеля. «В кастрюлю» пошло 28,6 млн. т, что составляет 39,2 % от всего урожая. Государственные закупки составили 15,7 млн. т, остальное оставалось на селе, в погребах. Там потерь практически не было: крупная картошка – в пищу и на рынок, мелкая – на корм свиньям, проросшая – посадочный материал.

Наконец, можно взять общедоступные справочники, в них есть данные и о производстве картофеля, и о потреблении в домашних хозяйствах, и об использовании в промышленности, и о потерях. Вот сведения «Российского статистического ежегодника» (М., 1998) об использовании картофеля в РСФСР в 1980 г., типичном «застойном» году. Они даны в табл. 15.59 «Ресурсы и использование картофеля (миллионов тонн)» на с. 499. Читаем: запасы на начало года – 21,7; производство – 37,0; импорт – 2,2; производственное потребление – 21,8; потери – 1,9; экспорт 0,3; личное потребление – 16,4; запасы на конец года – 20,5.

Итак, личное потребление составляло в РСФСР в 1980 г. 44,7 % от производства картофеля. И эта доля мало меняется от года к году. Потери же колеблются в диапазоне 1,4–2 млн. т в год (самые большие, выпадающие из общего ряда потери составили 3,9 млн. т). Журнал ЦК КПСС «Коммунист» говорил неправду. Но нет, одним из самых устойчивых мифов перестройки стали подобные утверждения – только они, в зависимости от «прораба», менялись в диапазоне от 30 до 90 %. Так, А.Н.Яковлев писал в 1991 г.: «Кто понес ответственность за то, что у нас каждый год тридцать-сорок процентов потерь в сельском хозяйстве, а мы все грохаем деньги в сельхозпроизводство?» Кстати, странная логика – как можно сократить потери, если не «грохать деньги»? Ведь потери происходят из-за бездорожья, нехватки хранилищ и мощностей по переработке, недостатка транспортных средств. Ликвидировать все эти узкие места стоит денег.

Но вернемся к магии чисел и утрате чутья на ложные числа. Обратимся к важной книге Н.Шмелева и В.Попова «На переломе: перестройка экономики в СССР» (1989). Она наполнена числами и может служить прекрасным учебным материалом по нашей теме. Например, в ней говорится: «Сейчас примерно два из каждых трех вывезенных кубометров древесины не идут в дело – они остаются в лесу, гниют, пылают в кострах, ложатся на дно сплавных рек… С каждого кубометра древесины мы получаем продукции в 5–6 раз меньше, чем США».

Во-первых, обратите внимание на глубокомысленное утверждение – два из каждых трех вывезенных из леса кубометров древесины… остаются в лесу. Но важнее утверждение о том, что из бревна в СССР выходило в 5–6 раз (!) меньше продукции, чем в США. Можно ли представить себе такое? Ведь это противоречит здравому смыслу. Если заглянуть в общедоступный справочник, то узнаем, что в расчете на 1000 кубических метров вывезенной древесины в СССР в 1986 г. выходило 786 плотных м^>3, а в США 790 м^>3.

Где здесь эти фантастические «в 5–6 раз меньше продукции»? Отходов при переработке древесины в США было 21 %, а в СССР 21,4 %. Вот и вся разница. Как использовать дальше эту продукцию – деловую древесину, зависит уже от приоритетов. Строишь дома из пиломатериалов – делаешь их больше, строишь из фанеры – делаешь больше фанеры. Много тратишь бумаги на упаковку – перерабатываешь древесину на целлюлозу.