Он разработал методы семантического анализа текстов – изучения использования тех или иных слов для передачи или искажения смыслов («политическая семантика исследует ключевые термины, лозунги и доктрины под углом зрения того, как их понимают люди»). Отсюда было рукой подать до методов подбора слов. Лассуэлл создал целую систему, ядром которой стали принципы создания «политического мифа» с помощью подбора соответствующих слов.

Специалисты почерпнули много знаний и из «языковой программы» фашистов. Муссолини сказал: «Слова имеют огромную колдовскую силу». Фашисты создали и даже формализовали особый магический язык (т. н. Lingua Tertii Imperii – язык Третьего рейха). Приступая к «фанатизации масс», фашисты сделали еще один шаг к разрыву связи между словом и вещью. Они ввели множество неологизмов, изменили смысл привычных слов и понятий. Их программу иногда называют «семантическим терроризмом», который привел к разработке «антиязыка». В этом языке применялась особая, «разрушенная» конструкция фразы с монотонным повторением не связанных между собой утверждений и заклинаний. Этот язык очень сильно отличался от «нормального». Большая работа в области методов «придания ложного смысла бесспорным фактам с помощью лексических средств» была проведена специалистами Геббельса, о чем имеется обширная литература.

Немецкий исследователь политических мифов Э.Кассирер писал, что воздействие нацистской идеологии на язык было столь велико, что произошло изменение функции языка – его магическая функция стала доминировать над информационной. «Магическое слово не описывает вещи или отношения между вещами; оно стремится производить действия и изменять явления природы. Подобные действия не могут совершаться без развитого магического искусства. Только маг или колдун способен управлять магией слова, только в его руках оно становится могущественным орудием».

Выше говорилось о широком применении малоизвестных иностранных слов для разрушения семейств однокорневых слов родного языка, пробуждающих важные ассоциации. Пример – замена русского понятия «наемный убийца» словом киллер. Точно так же происходит вытеснение слова избиратели и замена его на слово электорат. Когда депутат говорит «мои избиратели», порождаемые этим словом ассоциации указывают, что депутат – производное от того коллектива, который его избрал (создал). Выражение «мой электорат» воспринимается как «мой персонал» (мое предприятие). Электорат – общность пассивная и ведомая, она почти «создается» политиком.

Особое направление в выработке новых слов с заданным смыслом – изобретение сокращений, аббревиатур. Мы помним, какое собственное значение приобрели слова СССР или РСФСР – они приобрели свой образ, не вполне сводимый, например, к имени Советский Союз. ВЧК просуществовала всего три года, а слова «чека» и «чекист» сохранились до сих пор. Очень сильное воздействие на подсознание оказывало в последние десятилетия сокращение КГБ (и гэбист), причем на обывателя Запада оно действовало едва ли не сильнее, чем на жителей СССР.

Аббревиатуры могут создать целое семейство новых понятий, отличное от тех, которые сопровождают полное имя. Дж. Оруэлл писал: «Слова «Коммунистический Интернационал» приводят на ум сложную картину: всемирное человеческое братство, красные флаги, баррикады, Карл Маркс, Парижская коммуна. Слово же «Коминтерн» напоминает всего лишь о крепко спаянной организации и жесткой системе доктрин».

Конструируются и сокращения с сильным отрицательным смыслом (например, совдепия) или мрачным, угрожающим (бомж)