Так от «пацанского» дня рождения он постепенно пришел к дню рождения с самыми близкими людьми, независимо от их пола.\

Магия дынного ликера.

Как-то давно я отмечала свой день рождения на даче, родители уже разошлись и разъехались, была только молодежь. Лось спросил, можно ли заедет Кот, и я ответила, что конечно. И он приехал. Не слишком быстро, но его появление было эффектным. Оставив мотоцикл у ворот, он прошёл сквозь людей, и обнял меня со спины. Я слышала по голосам, что он приехал и с ним здороваются, но не ожидала, что он так быстро подойдет ко мне и застанет врасплох. Обнимая, он скрестил руки у меня над грудью, обхватив мои плечи, и покачал из стороны в сторону. Я почувствовала тепло и прикосновение его тела и замерла. Это чувство мне понравилось. Понравилось мне, интроверту, подпускающему к себе только мужа, детей и кошку. Это чувство было не обычным, новым. Оно пробудило во мне что-то особенное, ускользающее, я попыталась ухватить это чувство за хвост и приучить, повесив на него ярлычок. Это было что-то очень настоящее, незамутненное, забытое, родом из детства. Чувство телесной радости? Близости? Близки мы были с мужем, но это было другое. Это было что-то сродни тому, как млеешь от ручонок своего ребенка, гладящего тебя по волосам. От ребёнка – да, я могла бы принять это чувство… но чтобы от взрослого? Я так привыкла держать под контролем эмоции, сохраняя некую постоянную пустоту внутри, и думала, так будет всегда. А сейчас что-то вихрем ворвалось в мою жизнь, заставив чувствовать, показав, что я еще не дэдинсайд, что всепоглощающий надзор за собой бессмыслен, слаб, бесполезен. Я всегда воспринимала контроль над эмоциями как контроль над хаосом жизни, как защиту от всего плохого, что может случиться со мной по воле других людей. Осознавая это, я замерла, удивилась, растерялась.

Тут в ухо мне завопили: с днём рождения! Я обернулась и со «спасибо» обняла его в ответ, обняла по-настоящему.

В новом мотоциклетном экипе О’Нил, чуть забрызганный уже подсохшей грязью, он был неожиданно хорош в тот раз. Новая форма ему очень шла, сглаживала непропорциональность фигуры, делала ладным. Основной цвет был белый. В угасающем свете дня, он был словно призрак. Белый светился в темноте, и вместе с белым радостью светилось его лицо. Майка и штаны с черно-салатовыми полосами отдавали неоном в начинающихся сумерках. Этот человек знал себе цену, и тащился сам от себя. Появился словно звезда Болливуда среди деревенских жителей. Высокий, клевый и трезвый. В отличие от нас всех, наотмечавшихся. Олеся, глядя на него, откровенно протянула «ваау».

Я, предполагаю, с улыбкой до ушей кинула взгляд подружке: посмотри, какой классный! И я ему нравлюсь! Мне показалось, в ответ она посмотрела понимающе.

Он остался на дне рождения еще надолго. Часть компании уже разошлась, часть группами рассредоточилась по даче. Ему раза три за это время звонила жена, и он говорил, что побудет здесь еще. Тут, с пацанами, ему хорошо. Федор меня тоже временами спрашивал: ну что, домой? Но мне хотелось остаться.

Стоял октябрьский теплый вечер, с глубоких, пронзительно синих небес медленно роняющий звёзды в ночь. Дневная жара спала, ветер шевелил виноградные листья над беседкой и наши волосы. Было хорошо. То там, то здесь вспыхивали огоньки хохота, никто не напился до диких криков и выяснения отношений. Вино закончилось, и Кот предложил свою фляжку. Там было что-то с непривычным вкусом. Вроде джин, амаретто и дынный ликер. Я помню, мы болтали, сидя на деревянных ступенях дома, болтали на качелях, болтали за столом. Где бы я ни оказалась, он оказывался рядом и протягивал свою фляжку, и это не было преследованием или назойливостью, мне было комфортно от того, что он рядом, этот процесс казался естественным. Муж временами выпадал из поля зрения, выбирая других людей для общения.