Потом что-то рассказывал уже сильно нетрезвый Лось, и, когда он сильно заболтался, сбился с мысли, с мушмулы упал сухой тяжелый лист и стукнул его по голове. От неожиданности он забыл, что хотел дальше сказать. И все опять повторяли: «Это происки Кота, это происки Кота». И еще захмелевший Серый сказал: «Конец в стиле Кота! Вот это ж надо умудриться – умереть в пятницу 13-го! Если бы он смог оценить дату, бы пришел в восторг».

Да уж, Кот в восторге… Только все остальные попеременно рыдают. Проживание горя словно ходьба по минному полю: никогда не знаешь, где рванет, что окажется за гранью нормы, и от каких слов человек заплачет. Все так пытались сохранить эту корректность, что, поминая Кота добрым словом, сказали ровно стандартный набор: любящий муж, сын и отец, примерный гражданин. Любил, помогал… Смерть уравнивает все различия. А мне хотелось сказать, да нет же, нет, он не был самым обычным, он был невероятно крутым, у него была масса особенностей, делавших его необыкновенным и уникальным! Но так и не сказала.

Я спросила Ренату, что она имела ввиду, когда сказала, что огонь искал Кота 25 лет… Звучало ужасающе, как сюжет из фильма «Пункт назначения». Она поправилась: «Нет, не 25, а 30» и припомнила историю спасения из пожара, когда Кот был еще ребенком. Родители сильно ссорились целый день, он сильно переживал и уснул. Начался пожар, а спящего 7—летнего Кота на руках вынес из горящего дома сосед. Ребенок уже надышался угарным газом и не просыпался, помогла быстро приехавшая вместе с пожарной машиной скорая. О причинах пожара не знал никто, сказали, загорелась проводка, но мать в ту ночь рассказывала про запрыгнувшего в окно кота с обожженным, тлеющим хвостом. Моментально вспыхнули шторы, занялись обои, пламя перекинулось на диван. Мать побежала звать на помощь. Ей, конечно, никто не поверил тогда, списав историю на действие алкоголя с успокоительным. А она больше ее и не рассказывала. Ей самой на следующий день события показались уж слишком неправдоподобными. Кот рассказывал о происшедшим лишь однажды, и теперь мы с Ренатой, замирая с неприятным холодящим чувством в плечах, вспоминали детали. Этой историей мы как будто приоткрыли дверь, и из нее тянуло таким ледяным и опасным ветром в наш простой и понятный мир, что кожа покрывалась мурашками.

Все сидели во дворе за столом, а я, почувствовав потребность сбежать от своего страха, зашла в дом, на кухню. На столе лежал сулугуни и яблоки. Вот и нашлось занятие для меня. Сыр был отличный, домашний, с мягкой, вытекающей серединкой; яблоки разрезались на дольки с хрустом. Работа успокаивала. Вдруг в дверь кто-то постучал. Дверь была открыта и заходить можно было свободно, я подумала, это Рената с полными руками грязных тарелок просит ей открыть дверь. Пошла, открыла. За дверью никого не было. Когда постучали во второй раз, я подумала, дети балуются. Когда постучали в третий, одновременно зазвонил лежащий на диване телефон Федора. Почему-то мелодия играла – Omen, которая стоит на номер брата. В дверь настойчиво барабанили, звонил телефон. Я бросила на стол нож и замерла в нерешительности, что мне сделать сейчас в первую очередь: открыть дверь? Ответить на звонок? И вдруг все смолкло разом: и стук, и резкий, звенящий смартфон. Кто-то перестал требовать, чтобы ему немедленно ответили. Взглянув на экран телефона, увидела: звонок был с незнакомого номера. Наверное, какой-то глюк с рингтоном, бывает же. Тогда я вообще не обратила на эту ситуацию внимания, и вспомнила ее гораздо позже, добавив в свою копилку совпадений.