– Я могу идти? – спросила, понимая, что разговор окончен, и больше меня уговаривать не будут.

Выходов у меня сейчас, вроде бы, было два: на улицу навсегда или в приёмную ревизора на две недели. Но я как-то не планировала лишаться работы, тем более что меня устраивала и сама работа, и ненадоедливый коллектив, и то, что в соседнем отделе трудится моя Наташка, а поэтому выход, по сути, оставался только один.

– Идите! С завтрашнего дня поступаете в полное распоряжение Ярослава Андреевича.

Выйдя из кабинета директора в полном раздрае, я наткнулась на понимающий взгляд Маришки.

– Алён, я сама только что узнала! – сказала девушка, виновато улыбнувшись. – Директор письмо на почту прислал, когда ты уже у него в кабинете была, чтобы я документы подготовила.

– Да я не обижаюсь, – успокоила её. – Только не понимаю, почему он выбрал именно меня? В нашей фирме столько умных, шустрых и профессиональных… Не понимаю!..

Маришка склонилась к столу и, оглянувшись на директорскую дверь, тихо прошептала:

– Кто вообще поймёт, что у начальства в голове?

Она свела глаза к носу и высунула на бок язык. Я тихонько хихикнула. Пантомима "Все начальники – дураки" прошла на ура.

– Что там где подписать? – продолжая хихикать, спросила девушку.

Маришка вытащила из папки документ, и я поставила на нём свою закорючку.

– Я тебе копию попозже на почту кину.

– Что за хрыщ этот Ярослав Андреевич? – вспомнила, уже подойдя к двери.

– Не знаю, его ещё никто не видел, – Маришка неопределённо пожала плечами, а потом заговорщически улыбнулась, поиграла бровями и прошептала: – но Константин Эдуардович его ужасно боится!

О-хо-хоюшки-хо-хо! В какую же ты дыру лезешь, серая мышка? Если уж директор его боится, то что говорить обо мне?

Вернувшись на рабочее место, прочитала Наташкино сообщение, что её заявление на отпуск уже подписано, и Русланчик, не став тянуть время, заказал билеты на вечер пятницы на какие-то южные острова.

Решила не сообщать ей, в какой переплёт я попала – нечего портить подруге настроение перед отпуском. Но уже после работы всё-таки отправила голосовое, что две недели буду помогать какому-то столичному начальнику, так что пусть не волнуется, не найдя меня в привычном закутке.

Подруга, со своими пертурбациями на личном фронте, сообщение, видимо, не заметила, потому что оно так и осталось непрочитанным.

Целую неделю она будет греть косточки и радоваться жизни, а у меня с завтрашнего дня на две недели начнётся райско-рабская жизнь.

Вечером легла спать пораньше, но ещё долго крутилась, мечтая побыстрее прожить эти две недели.

Утром прослушала голосовое от Наташки с указанием засунуть в дальний угол свои позорные тряпки и одеться скромно, но представительно.

– У тебя в шкафу полно хорошего шмотья, так что подними свою задницу и выбери что-нибудь нормальное! В конце концов, встречают по одежке. К тому же, начальник у тебя – столичный мужик, а тем, в чём ты ходишь, люди обычно полы моют. Понравишься начальнику, может, он тебя к себе заберёт. Будешь работать в головном офисе, а не у нас за копейки горбатиться.

Столица мне и даром не сдалась, в нашем тихом омуте временами тоже неплохо живётся. Но спорить с подругой не стала, хотя услышать такой нелестный отзыв о своей одежде было обидно. Ну, что поделать, это же Наташка! У нее, что на уме, то и на языке. Если и говорит гадости, то всегда беззлобно, и действует при этом из лучших побуждений.

Послала ей поцелуйчик и достала из шкафа небесно-голубой парадный костюм, а с антресолей – тёмно-синие туфли на высоком, но устойчивом каблуке. Немного подумав, собрала густые волнистые волосы в высокий хвост и слегка подкрасила ресницы.