Следующая стопка газетных вырезок рассказывала об аресте некоего Барни Додда, мужчины двадцати шести лет, который имел привычку часами просиживать в парке на Юнион-сквер. Человек с задержкой умственного развития, он проживал в хостеле Христианской ассоциации молодых людей и работал в похоронном бюро. Одной из его обязанностей являлось облачение усопших и укладывание их в гроб. В свой дневной перерыв и после работы Додд обычно устремлялся прямиком в парк, захватив с собой бумажный пакет с ланчем или ужином. Читая вырезки, Дженни поняла, почему он попал под подозрение. Тело Сары Кимберли было уложено так, как укладывают умерших в гроб. Ее руки были сложены на груди, волосы аккуратно причесаны, а ворот платья тщательно разглажен.

Судя по имевшимся сведениям, Барни, как известно, любил затевать разговоры с оказавшимися рядом красивыми молодыми женщинами. «Но это ничего еще не доказывает!» – подумала Дженни. Тут она поняла, что уже думает как помощник окружного прокурора, должность которого вскоре займет.

Последняя вырезка содержала двухстраничную статью из «Дейли ньюс». Она была озаглавлена «Триумф справедливости?» с подзаголовком «Дело о пятидолларовом платьице», как назвал его автор. С первого же взгляда становилось понятно, что он включил туда длинные выдержки из протоколов судебного заседания.

Барни Додд во всем сознался. Он подписал протокол с показаниями, подтвердив, что в ночь убийства около полуночи находился на Юнион-сквер. Из-за сильного холода в парке никого не было. Додд заметил Сару, когда та переходила через Четырнадцатую стрит. Он последовал за ней, а потом, когда она отказалась с ним целоваться, убил ее. Потом оттащил тело к дверям универмага Кляйна и оставил его там. Но уложил убитую девушку так, чтобы она выглядела хорошо и пристойно, точно так же, как он укладывал усопших в своем похоронном бюро. Нож Барни выбросил, равно как и одежду, что была на нем в ту ночь.

«Слишком все здорово сходится, – с презрением решила Дженни. – Такое впечатление, что тот, кто проводил расследование и получил это признание, постарался хорошенько прикрыться со всех сторон… Вот и говори после этого о правосудии!»

Барни, несомненно, не имел отношения к беременности Сары. Интересно, а кто был отцом этого ребенка? И с кем была Сара в ту ночь? Почему она оказалась одна в полночь (или позже) на Юнион-сквер?

Было ясно, что судья тоже решил, что с признанием что-то нечисто. Он выступил с заявлением, предлагая признать Барни невиновным, и назначил ему общественного защитника.

Дженни с нарастающим раздражением и неудовольствием читала протоколы суда. Ей казалось, что, хотя общественный защитник сделал все от него зависящее, чтобы оправдать Барни, он был явно не слишком опытен. Ему никоим образом не следовало позволять, чтобы Барни заставили давать показания под присягой. Бедняга же все время сам себе противоречил! Он признал, что сознался в убийстве Сары, но только потому, что был голоден, а полицейские, которые его допрашивали, пообещали ему сэндвич с ветчиной и сыром и еще батончик «Херши», если он что-то там подпишет.

«Вот это здорово! – подумала она. – Это должно было произвести впечатление на присяжных!.. Нет, должного впечатления это не произвело, – поняла она, читая дальше. – Особенно в сравнении с выступлением окружного прокурора, который представлял в суде это дело».

Он предъявил Барни фотографию тела Сары, сделанную на месте преступления.

– Вы узнаете эту женщину?

– Да. Я ее часто видел в парке, когда она там завтракала или шла домой после работы.

– Вы с нею когда-нибудь разговаривали?