И с тоской посмотрел на реку, покрытую льдом толщиной до трех аршин[35]. Было такое впечатление, что этот лед так никогда и не растает, хотя он, конечно, знал, что это не так. А уставщик Дементий Дубинин заверил, что во второй половине мая река уже полностью освободится ото льда. Стало быть, прикинул Афанасий, поход можно будет начать в начале июня, так как дощаники будут строить на берегу, когда потеплеет, и, только после того, как вскроется река, их спустят на воду.

Но самым нудным делом все-таки оказались расчеты, которые они проводили вместе со стрелецким десятником, своим помощником, в съезжей избе под руководством Макара, приставленного к их отряду дьяком Бастрыкиным. Товары для обмена на мягкую рухлядь с туземцами, провиант для отряда на год, огневые припасы, хозяйственную утварь, свечи и подсвечники к ним… Голова шла кругом.

И наконец, уже вечером, доклад воеводе о проделанной за день работе, а затем, в который уж раз, обсуждение многочисленных вопросов, связанных с предстоящим походом.

Афанасий устало поставил стакан на стол.

– Разбери, Маша, постель. Устал. Прилягу, пожалуй.

– Я мигом, Афоня! – метнулась та к кровати.

Он подошел к разобранной кровати и стал не спеша раздеваться, в то время как Мария в смятении наблюдала за ним.

– А тебе что, нужно отдельное приглашение? – с долей удивления спросил он. – Раздевайся, гаси свечи и прыгай в постель!

Та же с навернувшимися на глаза слезами счастья засуетилась:

– Я сейчас, Афоня! Я сейчас…

Однако, раздевшись и погасив свечи, откинула край одеяла и осторожно, боясь потревожить живот, легла в постель.

– Раньше так прямо-таки впрыгивала, – усмехнулся Афанасий, наблюдавший за ней.

– Погоди, вот разрешусь от бремени, и опять буду впрыгивать к тебе в постель с превеликим удовольствием! – радостно сказала она и притихла, прижавшись к нему. А через некоторое время прошептала: – Я же ведь, Афоня, этой ночью, почитай, и не спала. Все переживала и думала, думала…

Тот усмехнулся:

– Думать вообще-то никогда не вредно. Особливо, когда это идет на пользу. Ну да ладно. Ты, как мне сдается, так и не сказала своим подружкам о предстоящем нашем венчании?

Та, взгрустнув об этом, как о несбыточной мечте, отрицательно покачала головой:

– Ну как же я смогла бы сказать им об этом, придя спать вместе с ними. Ведь так же, Афоня?

– И то, пожалуй, правильно. Еще успеется…

Мария лежала ни жива ни мертва, всей своей изболевшейся девичьей душой предчувствуя, что вот именно сейчас и может решиться вопрос всей ее дальнейшей жизни.

Однако тот, от которого целиком и полностью зависело это, вроде как отодвигал его решение на неопределенное время.

– Толку от меня, Маша, как от мужика сегодня будет мало, – усмехнулся Афанасий и удивился сам себе: – Надо же, даже отказался сыграть пару партий в шахматы с твоим барином. А посему готов ответить на все твои вопросы.

Мария медленно, как бы раздумывая, приподнялась на локте и недоверчиво, почти со страхом, спросила:

– А ты не будешь сердиться?

– Не буду. Обещаю…

И та с радостно забившимся сердцем опустила голову на подушку.

– Хотя, как я припоминаю, – заметил он, – тебя интересовало все, связанное с предстоящим походом на Турухан?

Она молча кивнула головой, боясь выдать свое волнение голосом, который мог бы нечаянно и дрогнуть.

А Афанасий не спеша стал объяснять:

– Поход начнется где-то в начале июня, когда река полностью очистится ото льда и будут готовы все четыре дощаника, рассчитанные на перевозку отряда из тридцати человек: стрельцов и казаков.

– А кто будет у вас за главного? – робко спросила Мария.