На костре парило какое-то варево, бурля, как начало жизни всей вселенной, исторгая попутно такие тошнотворные запахи, что кроме рвоты ничего и не вызывали. Не иначе, накидали туда куски протухшей человечины, земляных червяков, местных тараканов с тарантулами, да приправили сороконожками и тошнотворными сколопендрами, ещё и помочились, небось, туда же. А предводитель называет сиё варево напитком богов! Стопудово! Сюр, одним словом, а я непосредственный участник сего действа. Тьфу!

Безумный, здоровый, как окружающие скалы, и такой же чёрный, жрец бросил тамтамы и, сжимая в руке скипетр, попёрся к костру, на огне которого и бурлил огромный котёл. Взяв лежащую недалеко от костра здоровую деревянную ложку, он зачерпнул дымящееся варево, поднял его вверх, проорал какие-то магические арии, которые на мой слух выглядели откровенной абракадаброй и, помахав ложкой, сунул её под нос ближайшему дикарю.

Тот с радостью втянул в себя ещё не совсем остывшую жидкость, даже не пытаясь понюхать её и, сглотнув, довольно осклабился, словно ему в рот попал какой-то неземной сладости щербет. Впрочем, я не знаю вкусы этих негров, может они питаются слоновьим говном, и это варево для них сродни шоколадки из листьев колы.

Дикарь, попробовавший варево, начал энергично отплясывать, подбрасывая вверх ноги так, что кончики пальцев оказывались гораздо выше его головы. А вожак зачерпнул вновь своей большой ложкой варево из котла и понёс дымящуюся паром жидкость ко мне.

Брошенный на него красноречивый взгляд ничем не помог мне, с таким же успехом я мог бы смотреть на собственную задницу, требуя от неё уважения. Дойдя до меня, дикарь ткнул мне в зубы ложку и произнес на понятном мне наречии: «Пей!»

В ответ я сказал чисто по-русски: «Иди на х…». Он не понял, я повторил, он снова не понял. Третий раз я повторять не стал, не видел смысл с дураком разговаривать: он ведь всё равно русского не знает, поэтому повторяться – только силы тратить.

Что думал дикарь, я не понял, но уговаривать он меня перестал, а просто принялся принудительно вливать в рот это вонючее варево, кажется, я ощутил запах сельдерея, который с самого детства всегда у меня вызывал рвотный рефлекс.

Я сопротивлялся, как мог, но силы оказались не равны, и предводитель дикарей всё же смог влить мне в рот пару ложек этого вонючего настоя. Но запах сельдерея не подвел, тут же спровоцировав рвотные позывы. И не успело варево добраться до моего пищевода, как тут же вернулось обратно.

Рвотные спазмы выбросили всё назад, обрызгав моего мучителя. Тот начал ругаться, не понимая, почему так случилось. Ну, вот так, надо привыкать к несправедливостям этого мира, пусть и хорошо знакомого. В итоге, весь забрызганный, дикарь отступил, пребывая в явном недоумении. Ему нужно напоить меня своим варевом, чтобы уже без труда принести в жертву, а я, думалось ему, ещё при этом должен улыбаться, накаченный его растительным ядом. Угу, но что-то пошло не так.

Предводитель отступил, чтобы сразу же вернуться с новой порцией варева. На это раз он решил не церемониться, а сразу ударил меня в лоб крепким кулаком. На какой-то миг я потерялся, а он, быстро разжав мне зубы, стал вливать в рот своё гнусное пойло. Сознание поплыло, и я не совсем разобрал, вкусил ли столь божественный напиток, или он так и остался у меня в зубах, не проникнув в пищевод.

Чёрный жрец поднял вверх руку с зажатым жезлом и торжествующе заорал. Его призыв тут же подхватили остальные. Их торжествующий рык поднялся в вышину, распространившись в разные стороны. Жрец что-то кинул в костер, тот вспыхнул и, разбрасывая искры, взметнулся высоко вверх огненным столбом. Дикари взвыли ещё сильнее и энергичнее задвигались в безумном танце. Шабаш близился к своему финалу.