Запах сигарет Дима учуял моментально.

– Курила?

Наташкин взгляд заметался.

– Да нет… – испуганно соврала она.

Дима фыркнул, развернулся и пошёл прочь. Она подавила острое желание окликнуть его. «Ну что ты будешь делать?! – злился он. – Ладно, сорвалась, трудно бросить, понимаю, но врать-то зачем? Пусть бы лучше курила, чем это враньё!»

Зазвонил сотовый. Дима подумал, что это Наташка, обрадовался, но это была не она.

Наташа добралась до своего рабочего места в некоей прострации. Димина обида неожиданно перекрыла предыдущую неприятность. «Домой пойду, не могу я здесь. Даже отпрашиваться не буду. Пусть хоть прогул ставят, всё равно терять нечего», – решила она.

По пути к остановке она заметила Димин «RVR», проезжавший мимо. Дима был не один: рядом с ним сидела прелестная пассажирка. Наташа встала столбом посреди улицы, не в силах сделать вдох. «Ах, вот оно что, – подумала она. – У него другая. Да что я себе вообразила? Пару раз отвёз домой из жалости, а я понавыдумывала невесть что!» Она зашагала дальше, гордо вскинув голову. «Неужели я всерьёз решила, будто он может в меня влюбиться? Дура, дура белобрысая! У такого мужчины, как он, я только жалость способна вызвать. Потому что я жалкая! И потому что дура долбанутая. Белобрысая, курносая, с глупой рожей. В чёрный цвет покрашусь! В черный, траурный! А завтра меня за прогул уволят, и буду дома сидеть. С голоду помру, чтоб знал, за что жалеть надо! Нет уж, покрашусь в чёрный и стану другой – сильной и независимой, как все брюнетки. Он мне ещё замечания смеет делать – да кто он такой?!»

В магазине она купила краску для волос. Дома развернула инструкцию: волосы ещё не красила ни разу. Попыталась прочесть, но строки прыгали перед глазами, непослушные буквы разбегались и в слова не складывались. Промаявшись над ними битый час и едва разобрав, как готовить краску, Наташа отложила инструкцию, решив обойтись без неё. «Чем дольше, тем лучше», – рассудила она, неловко размазывая краску по волосам. Намотала на голову пакет, сверху полотенце и занялась растопкой печи.

На второй час жжение под чалмой стало невыносимым. Наташа, погружённая в мрачные думы о несчастной своей любви, наконец, заметила это. «Ничего, потерплю. Зато наверняка. Чёрная буду, как рубероид! И никаких белокурых волосиков! Почему же я такая слабая? Почему мне обязательно кто-то нужен, будто я одна не проживу? И не кто-то, а именно Дмитрий Николаевич? Брюнетки, говорят, сильней блондинок. Девчонки вон, собственный бизнес строят, карьеру делают, мужиков ни во что не ставят и ни от кого не зависят. Детей рожают без всяких мужей! Дался мне этот Дима… Он обо мне уже и думать забыл, а мне так плохо, будто по мне слоны топтались».

За окном стемнело. «Хватит, наверное», – подумала Наташа, налила в таз тёплую воду и размотала чалму.

Свои радикально чёрные волосы Наташа оставила в тазу.

Охнув, она бросилась к зеркалу. Оттуда глазами побитой собаки смотрел овальный «котелок» с неряшливыми черными клочьями на макушке. Кожу покрывали серые с прозеленью пятна.

– Мамочка… – простонала несчастная Наташка и попятилась от зеркала.

Она не сразу услышала телефонную мелодию. Убедившись, что звонит Дима, испугалась и обрадовалась. «Чему я радуюсь, дура лысая?! Та, что в машине сидела – с волосами, небось». Вмиг обидевшись, сбросила звонок и отключила телефон.

Долгая ночь, душная, блёклая, растерявшая краски, какой бы горькой ни была, всё же пошла на убыль. Измученная Наташа задремала и благополучно проспала подъём. «Всё равно в таком виде на работу нельзя, – подумала она, подавив первый испуг. – Придётся сначала парик купить. Хоть бы только Дмитрий Николаевич на глаза не попался, я тогда не знаю, что со мной будет. Где бабушкина косынка, блин?» Бабушкины вещи она так и не разобрала, и теперь пришлось внедриться в её комод.