Улыбнувшись собственным мыслям, я прислонилась к ближайшему столбу, положила поверх дощечки стопку листовок и, вооружившись угольком, приступила к реализации своего плана.

Штрих. Растушевать кончиком рукава. Еще штрих. Вот эти морщинки показывать совершенно не обязательно. Тут сделать нос чуть меньше того, что в реальности. Глаза чуть больше. Приукрасить так, чтобы это было практически незаметно, но общий вид сделался намного симпатичнее.

Я прикусила губу, работая над портретом. Время от времени бросала взгляды на торговку, когда она мелькала между снующими туда-сюда людьми. И работала угольком, который так не вовремя начал крошиться.

Стряхнув лишнюю угольную пыль с листа, я выпрямилась. Да, не идеальный портрет. За двадцать минут идеально и не получится с таким материалом. Но весьма сносный монохромный скетч.

Именно с этим портретом я и направилась к торговке, надеясь, что меня не пошлют куда подальше. А то, пока рисовала, успела уловить около трех скандальных разговоров с этой женщиной.

– Доброе утро, – я улыбнулась, подойдя к ее лавке.

– Доброе, – буркнула она, даже не взглянув на меня. – Что брать будешь?

– Я тут стояла, наблюдала за вами, вы такая харизматичная, – на одном выдохе, произнесла я. – Не удержалась. Это вам.

И протянула ей ее же улучшенную копию, нарисованную на обратной стороне одного из плакатов. Торговка мазнула взглядом по рисунку, отвернулась и тут же резко повернулась обратно.

Глаза округлились, рот приоткрылся, а руки сами потянулись к портрету.

– Это… я? – удивленно охнула она, недоверчиво рассматривая изображение. – Как красиво.

– Я рада, что вам нравится, – как можно любезней отозвалась я.

– Но у меня нет лишних денег на это, – тут же взяла она себя в руки.

– О нет! – поспешила я ее перебить. – Это подарок.

– Подарок? – она удивилась еще больше и подняла на меня глаза. Синие и яркие, наполненные жизнью. – Но за что?

– Просто, – пожала я плечами, не собираясь раскрывать свой план. Все же этот подарок был корыстным, не хотелось сообщать об этом в лоб. – Мне захотелось вас нарисовать. Меня Яра зовут.

– Дэрия, – явно сбитая с толку торговка кивнула мне в ответ и опять залюбовалась портретом.

– Сколько за три груши? – рядом со мной появился невысокий жилистый мужик.

– Тринадцать медяков, – машинально отозвалась торговка. А потом приосанилась и посмотрела на меня. – Я тебя тут видела. Ты вчера на рынок приходила, да?

– Ага, – я обрадовалась, что меня запомнили по наряду. Этот план сработал, уже хорошо. – Я недавно приехала. Вот осматривалась.

Грозная и скандальная женщина окончательно растаяла, отмахнулась от мужика, который пытался сбить цену на груши, и затащила меня к себе за прилавок.

– Я бы в жизни не смогла позволить себе портрет. – Покачала она головой и попыталась воткнуть мне в руки самое спелую из груш. – Возьми в знак благодарности. Буду тебе цену сбивать, как своей.

– Спасибо, – я не стала отказываться. Голод проснулся неожиданно. А я вспомнила, что в последний раз что-то ела перед тем, как дома начала писать картину маслом. Объедать детей не решилась – яблоки дома были, но вдруг у меня ничего не выйдет сегодня, и им придется этим еще фиг знает сколько времени питаться. Желудок недовольно заурчал.

А я отмахнулась от всех рассуждений, протерла бок груши чистой стороной рукава и впилась в него зубами.

– Нет, ну как красиво, – продолжала щебетать расцветающая прямо на глазах торговка. Она крутила в руках портрет, рассматривая его под разными углами, пока я методично жевала фрукт. – Недавно, говоришь, приехала. А откуда?

– Да так, – отмахнулась я, – издалека.