– Какого чёрта ты знакомишь мою дочь со всякими шлюхами? – кричала мама. – Ты у меня спросил разрешение?

– Она не шлюха, мы вместе работаем. И кстати, до нее всё было куда сложней, – тихо и спокойно отвечал папа. – Я тебя много раз просил оставить свою дурацкую работу, чтобы помочь мне. Те деньги, которые я плачу Лиле, могла бы получать ты, они оставались бы в семье. Но у тебя же карьера! Ты же можешь через сколько-то лет стать начальником отдела!

– Ага, ты бы эти деньги ещё во что-нибудь вложил, только не в меня, не в семью! Не в квартиру, о которой мы мечтаем уже одиннадцать лет, меняя съёмные. И да, не смей в нашем доме упоминать имя этой стервы! Я требую, чтобы ты завтра же уволил эту дуру! – голос мамы все больше превращался в визг.

– Я этого делать не буду, – совершенно спокойно отвечал папа. – И не ори на весь дом, что соседи подумают?

– Плевать мне, что скажут соседи, пусть все знают, какой кобель тут живет. Завтра же увольняй ее!

– Нет.

– Тогда убирайся. Убирайся прямо сейчас! Забирай свои вещички и топай к этой твари! Проживем как-нибудь без тебя, неудачника! Интересно, чем же ты её покорил? Как мужчина ведь ты никакой!

Папа ничего не ответил. Аня услышала, как его тяжелые шаги направились к кладовке. Может, папа решил отвлечь маму и пошел за ёлкой?

Папа действительно открыл кладовку, слышно было, как он там копошится – «Точно, ёлку ищет!» А потом на пол упало что-то тяжелое. Аня приоткрыла дверь. Нет, не ёлка. Папа вынес из спальни гору вещей, бросил их в чемодан, кое-как справился с молнией и стал обуваться.

– Ты что делаешь? Ты что, рехнулся? – мама вышла из кухни и перегородила ему дорогу. – Ты Аню напугаешь. На место вещи положи. Я сказала: положи всё на место!

– Уйди с дороги, – приказал папа. – Сказала уходить – я ухожу. Всё. Достала. Не мужчина я, неудачник, кобель. Да, я тебе признался про Лилю, думал, мы вместе это переживём, ты поможешь мне справиться. А ты, что ты? Унижения сплошные. Слова хорошего не скажешь, не обнимешь. Ты, что ли, в постели огонь?

– Прекрати, дочь услышит.

– Тогда отойди от двери, я ухожу.

– Коль, все, успокойся. Аня, Аня, иди сюда! – мама была напугана, Аня никогда не слышала, чтобы её голос звучал именно так. – Аня, доченька, подойди сюда.

– Марина, зачем ребенка впутывать? – теперь уже кричал папа.

– Аня! Аня! – плакала мама.

Аня разрыдалась и бросилась из комнаты по коридору. Папа в это время пытался отодвинуть маму, которая, казалось, намертво прилипла к двери.

– Папочка, не уходи! – закричала Аня, обняв его так крепко, что им обоим стало тяжело дышать. – Простите, это я виновата, я больше не буду брать шоколадки у чужих, я вообще шоколад есть не буду!

– Аня, ты не виновата! – папа гладил её по голове. – Мы с мамой много ругаемся, нам надо пожить отдельно. Это временно… может быть.

После этих слов мама закрыла лицо руками и завыла.

– Папочка, не уходи! Прости маму! Она не со зла! Она тебя любит!

Папа обнял дочку, присел, и Аня почувствовала, как на её лоб что-то капает. Аня поняла: это слёзы. Папины слезы. Так страшно ей ещё никогда не было.

– Успокойся, папа никуда от нас с тобой не уйдет, – всхлипывая, прошептала мама. – Давайте, разберите вещи, а я накрою на стол. Курица уже готова, а макароны точно разварились.

После ужина Аня быстро уснула. Но ночью несколько раз просыпалась. Через щель в дверном проёме пробивался свет из комнаты родителей и доносились обрывки фраз. «Ты всё решил? Всё решил за нас двоих? Нет, даже за троих! Одумайся!» – то шипела, то молила мама. «Прости, я не могу без нее. Я буду вам помогать, обещаю», – доносилось в ответ.