Джонни посмотрел на другого члена совета, но тот не сводил глаз своих с бумаг.

– Мистер Имс весьма хороший чиновник, – произнес помощник секретаря таким тихим голосом, который был слышен только Имсу. – Один из лучших молодых людей, которые у нас состоят, – прибавил он тем же голосом.

– Ну да, так очень хорошо. Я вам вот что скажу, мистер Имс, надеюсь, что это будет для вас уроком, весьма серьезным уроком.

Помощник секретаря откинулся назад в своем кресле, так чтобы быть позади головы сэра Рэфля и в то же время уловить взгляд другого члена совета, который как раз оторвался от бумаг и слегка улыбнулся. Помощник секретаря ответил улыбкой, а Имс заметил это и тоже улыбнулся.

– Каких можно ожидать дальнейших последствий от нарушения порядка, в чем вы оказываетесь виновным, сейчас я не в состоянии сказать, – продолжал сэр Рэфль. – Теперь вы можете идти.

И Джонни вернулся на место, не вынеся с собой из зала собрания впечатления, которое бы увеличивало уважение к особе председателя.

На другой день один из товарищей Джонни показал ему с особенной радостью статью, в которой объявлялось публике, что Кросби до такой степени избил молодого человека, что тот и в настоящую минуту не может встать с постели. Это обстоятельство возбудило сильный гнев в Джонни, он начал ходить по обширной комнате своего управления, не обращая внимания ни на помощников секретарей, ни на старших чиновников, ни на все другие чиновные власти, осуждая недобросовестность публичной прессы и заявляя свое мнение, что гораздо лучше жить у варваров, чем в государстве, где дозволяют распространять такую дерзкую ложь.

– Веришь ли, Фишер, он пальцем меня не тронул, я даже не думаю, что у него была мысль тронуть меня. Клянусь честью, он меня пальцем не тронул.

– Но, Джонни, с твоей стороны также довольно дерзко иметь виды на дочь графа Де Курси, – сказал Фишер.

– Я в жизни не видел ни одной из них.

– Он теперь все между аристократами, – сказал другой. – Я полагаю, что если ты женишься, то не меньше как на дочери виконта.

– Что же тут станешь делать, когда негодяй-издатель помещает в своей газете подобные вещи? Избили! Высекли! Надуфль Крикуфль назвал меня преступником, а какое же дать название этому человеку! – И Джонни швырнул газету в противоположный конец комнаты.

– Напиши на него хороший пасквиль, – сказал Фишер.

– Особенно за его выдумку, что ты хотел жениться на дочери графа, – сказал другой.

– В жизни не слышал подобного скандала, – прибавил третий. – Еще смел сказать, что дочь графа не хотела и смотреть на тебя.

Тем не менее, в управлении все сознавали, что Джонни Имс становился между ними передовым человеком, с которым каждый из них с удовольствием готов был сблизиться. Скандальная история на станции железной дороги нисколько не повредила Джонни, даже во мнении высших должностных лиц. Известно было, что Кросби заслужил, чтобы его поколотили, и Джонни Имс поколотил его. Сэр Рэфль Бофль сколько угодно мог говорить о судье, о преступлениях, но все служащие в управлении сбора податей знали очень хорошо, что Имс вышел из этого дела как честный человек, с поднятой головой и шагая с правой ноги.

– Плюньте вы на эту газету, – сказал рассудительный старший чиновник. – Ведь не он вас, а вы его побили, ну и смейтесь над газетой.

– Вы бы ничего не написали редактору?

– Ни за что на свете. Я думаю, кроме осла, никто не захочет защищать себя перед газетой: напишите им какую угодно истину, и они все-таки сумеют обратить ее в смешное.

Поэтому Джонни отказался от идеи написать к редактору письмо, выразив в нем все свое негодование, но в то же время считал себя обязанным объяснить все это дело лорду Де Гесту. История случилась после его отъезда из дома графа, и, следовательно, все относившееся к ней должно составлять такой интерес для его доброго друга, что он не хотел позволить графу удовлетвориться искаженными в газете фактами. Поэтому, прежде чем кончилось присутствие, Джонни написал следующее письмо: