Смотритель, однако же, немедленно записал в свою памятную книжку «управление сбора податей – Имс».

– Нет, мы не можем допускать таких беспорядков на нашей станции. Я доведу это до сведения руководства. Вы совершили, мистер Имс, самый постыдный поступок, самый постыдный.

В это время Джонни заметил, что глаз Кросби находился в таком состоянии, которое полнейшим образом доказывало, что утренняя работа не прошла даром, поэтому Имс ободрился. Джонни нисколько не заботился ни о донесении смотрителя, ни о полисменах, лишь бы впоследствии история сегодняшнего свидетельствовала в его пользу. Цель его была поколотить Кросби, и теперь, глядя в лицо своего врага, он мысленно признавался, что Провидение было к нему весьма милостиво.

– Это ваше мнение, – сказал Джонни.

– Да, сэр, таково мое мнение, – отвечал смотритель. – И я уж знаю, как представить это дело вашему начальству, молодой человек.

– Вы ровно ничего не знаете, – сказал Имс. – И не думаю, что вы что-нибудь узнаете. С первой минуты, как я увидел этого мерзавца в вагоне, я решился отколотить его, и, как видите, отколотил. Жаль, что в вагоне сидела дама, а то бы там ему досталось еще больше.

– Мистер Кросби, мне кажется, было бы гораздо лучше представить его в городской полицейский суд.

Кросби не согласился на это. Он уверял смотрителя, что знает сам, как поступить, чего, однако же, он вовсе не знал. Не позволит ли смотритель одному из служителей железной дороги нанять кеб для него и отыскать его багаж? Кросби торопился домой, заботясь о том, чтобы еще раз сделаться жертвой дерзости мистера Имса.

– Могу вам сказать, что дерзость мистера Имса этим еще не ограничится. Весь Лондон услышит о ней и узнает о ее причине. Если у вас есть совесть, то вам стыдно будет показать свое лицо.

Несчастный Кросби! Кто может сказать, что наказание не постигло его? Сейчас он должен прятаться дома с подбитым глазом, с внутренним сознанием, что его побил клерк из управления сбора податей, а в будущем Кросби предстояло жениться на леди Александрине Де Курси!

Не имея надобности выходить больше на платформу, Кросби, почти крадучись, пробрался в кеб, куда два услужливых носильщика принесли его багаж. Но во всем этом было мало целительного бальзама для его уязвленной гордости. Отдавая приказание везти его на улицу Маунт, он чувствовал, что погубил себя, сделав шаг в жизни, который вводил его в родство с семейством графа Де Курси. Куда бы он ни посмотрел, нигде не видел утешения.

– Будь проклят этот мальчишка! – сказал он вслух в своем кебе, но хотя звуки этого проклятия относились к Имсу, но в глубине души он проклинал самого себя.

Джонни Имсу позволено было выйти на платформу и там отыскать свой саквояж. Один молодой носильщик подошел к нему и почти дружески сказал:

– Ловко, очень ловко поднесли вы ему в самый последний момент. Но только, сэр, вам бы не следовало вцепляться в него с самого начала. К чему вам было хватать его за лацканы?

Было четверть двенадцатого, но несмотря на это Имс явился на службу аккуратно к двенадцати.

В тот день Кросби должен был явиться по двум адресам. По одному, совершенно естественно, – на службу. По другому, что теперь тоже часто становилось совершенно естественным, – на обед в Сент-Джонс-Вуд к леди Эмилии Гейзби. Взглянув в зеркало, он сразу убедился, что не представлялось никакой возможности исполнить ни того, ни другого.

– Ах Боже мой, мистер Кросби, что это у вас? – спросила хозяйка дома, увидев подбитый глаз.

– Видите ли, – отвечал Кросби, – несчастный случай, из-за которого я получил синяк под глазом. Скажите, чем бы лучше всего помочь этому горю?